. Одна из причин, по которым мужчины не могут договориться о частичной занятости, состоит в том, что заработная плата мужчины имеет ключевое значение для выживания семьи, даже когда женщина приносит в дом вторую зарплату. И если мы «обычно предпочитаем или находим менее требовательные работы, которые оставляют нам больше времени на уход за домом», причина в том, что мы сопротивляемся интенсивной эксплуатации
22, то есть расходованию самих себя на заводе, за которым следует еще более быстрое расходование себя дома. Также мы знаем, что отсутствие у нас заработной платы за домашний труд – первичная причина нашей слабой позиции на рынке наемного труда. Неслучайно, что мы получаем наименее оплачиваемые рабочие места и что всякий раз, когда женщины проникают в тот или иной мужской сектор, зарплаты падают. Работодатели знают, что мы привыкли работать бесплатно и что мы хотим заработать хоть какие-то собственные деньги, а потому они могут нанимать нас задешево. Кроме того, тот факт, что домашний труд не оплачивается, наделил эту социально навязанную работу видимостью естественности («женственности»), которая сказывается на всем, что мы делаем, где бы мы это ни делали. Поскольку домашний труд и женственность слились друг с другом, а «женское» стало синонимом «домохозяйки», мы переносим эту идентичность и «навыки уюта», приобретенные нами еще при рождении, на любое рабочее место, куда бы нас ни нанимали. Это означает, что дорога к заработной плате часто приводит нас к еще большему объему домашнего труда. Поэтому не нужно нам говорить, что главное – помнить, что мы – это определенный ПОЛ
23. Годами капитал говорил нам о том, что мы хороши только для секса и рождения детей. Таково половое разделение труда, и мы отказываемся его увековечивать, и именно о нем нам обязательно напоминают, когда мы спрашиваем: «Что, собственно, значит быть женщиной? Какие особые качества, если таковые есть, всегда и безо всяких исключений относятся к этой характеристике?»
24 Задавать такие вопросы – значит напрашиваться на сексистский и расистский ответ. Кто скажет, кто мы такие? Сегодня мы можем выяснить лишь то, кем мы не являемся, в той мере, в какой мы приобретем способность сломать навязанную нам идентичность. Именно правящий класс или же те, кто стремится править, предполагают естественную и вечную человеческую личность; ведь она увековечивает их власть над нами.