– Я уже истратил все слова, всю брань, что была у меня в запасе, в попытках обругать тебя, но все мои попытки были тщетными.
– Я отчаялся… уже отчаялся… но не могу освободить свои мысли от тебя.
– Внезапно услышал и побежал на звук твоего чарующего голоса… Мышцы ног горели, но я должен был продолжить движение, чтобы узнать твоё имя, узнать тебя! И вот я очутился в магазине, и там, на кассе, я подошёл к администратору и спросил, как тебя зовут… И он сказал название и автора.
День девятнадцатый.
– Что ты здесь забыл?
Глаза въедаются в меня, как клещи, что лезут под кожу.
– Решил зайти… Надеялся, что не встречу тебя, – говорю я, стараясь не смотреть в лицо.
– Ты не умеешь врать.
Физически чувствую давление со стороны.
– Я не вру. Здесь подают прекрасный профитроль и заваривают неплохой чай, – не поднимая головы, отвечаю я.
– Именно поэтому перед тобой мясная нарезка и полупустая бутылка дряни?
Давление увеличивается, чувствую, как кровь приливает к лицу.
– Всему своё время. Не торопи меня, – произношу я и понимаю, что совершил роковую ошибку.
– Я не могу вечно ждать…
Голос звенит раскалённой сталью.
Не могу выдавить ни слова.
– Хватит изводить меня. И, кстати, это мой последний день здесь. Я увольняюсь.
Её голос звучит в отдалении, глухо.
Продолжаю молчать.
– Это наша последняя встреча, наш последний разговор.
Она отдаляется мерным стуком каблучков.
Уже много лет, в полной тишине продолжаю раз за разом вспоминать этот диалог.
День двадцатый.
Я знал о том, что такие люди бывают и что этой аномалии есть имя. Читал в романе Гюго о сообществе, которое окрестили «Компрачикос». Но раньше я никогда не встречал таких…
В романе его называли «Гуинплен» или «Человек, который смеется». В жизни это называется «Макростомия».
Я встретил такого мужчину на улице, и внутри все замерло. Никогда раньше не думал о том, что встречу нечто такое, что сможет погрузить мое нутро в состояние абсолютного холода. И ведь я понимаю – человек, который наделен этим недугом, не виновен! И я не прав, что не мог посмотреть на него, в его глаза… Но единственное, что я смог сделать в тот момент, – стыдливо уткнуть свой взор в серый асфальт и уйти в противоположную сторону. Теперь, видимо, этот поступок будет являться ко мне перед сном и лишать меня спокойствия. В очередной раз я был слишком слаб для этого мира.