Отец в шутку стукнул по столу.
– Распоясались! – воскликнул он, дожевав. – Саид, надо бы тебе в дорогу разъяснить пару основных правил…
– Не говорить с незнакомцами? Не брать у них конфеток?
– …первое… Нет, кстати, незнакомцы там – твои самые большие друзья.
– Да, да, я знаю, я просто пошу…
– Чеченцы такой народ. Если у тебя проблемы – они сделают все, чтобы помочь тебе от них избавиться. Если у тебя нет проблем – приложат все усилия, чтобы тебе их доставить. Это тонкая грань, обращенная в сторону крайностей, и к этому необходимо постараться приспособиться.
– То есть я тоже должен помогать и создавать проблемы? – я взвел брови.
– Нет. Ты должен относиться проще к тому, что тебя будут топить, и топить будут просто так.
– О как… и каким образом мне с этим бороться?
Лицо папы стало таким недоумевающим, будто я спросил нечто просто катастрофически элементарное, а он раздосадован тем, что его старший сын такой глупый.
– Никаким. Быть ниже травы.
– Ты шутишь?
Его лицо стало еще более недоумевающим.
– Нет.
– Я непременно и буду ниже травы, если дам себя потопить.
– Я знаю, – пожал плечами отец.
– Тогда о чем ты?
– Ты с этим ничего не поделаешь. Тебя потопят, и все. Просто это надо переждать.
– Пап, ты же понимаешь, что ты не с Лорсом сейчас говоришь?
– Ты для меня все равно что Лорс.
Мой младший братик заулыбался.
– И в Чечне ты никогда не жил. Москва точно на тебя повлияла, а там таких не сильно любят.
– Ну, – я пожал плечами. – Если какие-то поползновения в мою сторону будут – наткнутся на ответ.
– Позер. – Цокнул отец, глотнув чая.
Я был удивлен речью отца, но мне было не впервой не понимать, что он мне говорит.
Когда я заказал и оплатил билет, лишь тогда я почувствовал, что по-настоящему спокоен. Это была эйфория и грусть одновременно, но больше, конечно, это было облегчение. Все вокруг перестало меня раздражать просто потому, что я знал, что терпеть все это мне придется недолго.
Меня перестали бесить бесконечные автомобили вдоль шоссе, которые не затыкаются, все пролетая и пролетая мимо, раздражая слух. Меня перестали бесить пробки, которые застигали врасплох отца, которому тут еще жить. Меня перестали бесить толкучки в метро с утра и по вечерам, когда люди передвигаются как пингвины и заполняют вагоны не только своими телами, но и горячим, противным и очень густым дыханием. Меня больше не раздражало и не выводило из себя распущенное поведение моих туповатых земляков, потому что я переезжаю в место, где им это не позволено. Я больше не бесился, видя пьяных и шатающихся людей, поздними вечерами пристающих к тебе и пытающихся заговорить, обдавая тебя запахом перегара; у меня больше не попросят закурить; никто больше не будет уточнять откуда я, услышав мое имя; я больше не буду раздражаться тому, что шаурма не