– Не хочешь курагу? – спросил он, провожая мою ладонь, возвращавшую ведерко на место.
– Нет, спасибо, – улыбнулся я, вскрывая баночку газировки и протягивая ему. – Вы будете?
Он замахал руками.
– Конечно, нет! От этих газированных напитков толстеешь безразмерно!
– А вы их продаете, – иронично сказал я.
– Вот что я тебе скажу, – начал он, выставив вперед указательный палец и дружелюбно улыбаясь. – В твоем возрасте всегда хочется восполнить все пробелы, которые успели образоваться в твоей недолгой жизни, и поэтому ты так рвешься туда. Ведь ты никогда там не жил.
– Очуметь, – я выпил газировки. – Я об этом даже не думал.
Эдуард – так его звали – всегда разговаривал очень необычно. Порой он делал такое серьезное лицо, что, казалось, будто он вот-вот начнет предъявлять мне претензии. Если бы люди глядели на наши с ним разговоры со стороны, но не слышали, им бы всегда казалось, что он меня отчитывает.
– Очевидные вещи я понимаю, – гордо пожал плечами он.
– Несмотря на возраст? – пошутил я.
– Иди отсюда, – засмеялся он, махнув на меня рукой.
– До свидания. Когда-нибудь я вернусь.
– Пока, Саид.
Когда я подошел к раздвинувшимся передо мной дверям, он меня окликнул.
– А?
– Сделай одолжение, – сказал он серьезно. – Оставайся собой и ни под кого не подстраивайся. Просто есть большой риск, что ты изменишься там. Так сопротивляйся. Навязывай свои правила, а не подстраивайся под чужие. Уж это я тебе говорю с высоты своего возраста. Надави. То, чем будешь давить ты – это лучшее, чем можно давить. Я вижу это в тебе. И не теряй того самого ценного, что ты имеешь. Не теряй совести.
В ночь перед моим вылетом мы с семьей собрались в гостиной, чтобы поесть на сухур – прием пищи перед рассветом. Мама носилась из кухни и обратно, то забыв сначала чашки, то чайничек с заваркой, то пиалу с тростниковым сахаром. Папа недовольно на нее зыркнул, потому что хотел, чтобы мы поели все вместе спокойно.
– Фариза, садись уже. Дай насладиться нашей последней на несколько будущих лет обыкновенной домашней трапезой.
Лорс очень глубоко вздохнул, ковыряя вилкой жаренную куриную ножку в панировке.
– Все… – мама оглядела стол и села, убедившись, что все на месте, и всем всего хватает. Она остановила взгляд на мне. – А когда ты постригся?
– Вчера вечером. Ты только заметила?