Когда автобус довез нас до аэропорта, мы вошли в него, оказавшись в белой комнате, где будет сброшен весь багаж.
– Что у тебя из багажа? – спросил Арби.
– Один чемодан.
– А на мне чрезвычайно важная миссия. У меня пакет с сервизом для тети. Мама передала.
– А вещей нет?
– Все необходимое есть в моей квартире тут. Я и вовсе планировал добраться сюда налегке, но мама не упустила возможности. Хорошо хоть продуктов не передала.
– Нам тетя постоянно присылает чего-нибудь. Каких-то конфет, печенья, чай, какао… словно считает, что в Москве всего этого добра нет. Это мило.
– Это очень мило, – повел бровью он и резко повернулся в стороны выкатываемого багажа. – Кажется, это мое.
Он с невообразимой легкостью – словно сдувает перо с плеча – поднял катастрофически огромный белый плотный пакет, который, казалось, вот-вот разорвется под весом содержимого. Из него сквозь белый толстый полиэтилен выпирало несколько торцов коробок.
– Сервиз, говоришь?
– Я не сказал сколько там наборов этих сервизов.
– Выглядит как двадцать восемь миллиардов коробок.
– Поменьше.
Я нашел свой чемодан и, нажав на кнопку на ручке, выдвинул ее, чтобы катить свой багаж на колесиках.
– Давай я потащу твои сервизы, – я протянул ему ручку своего чемодана.
Он отмахнулся.
– Нет-нет-нет, все нормально, даже не думай об этом.
Двери открыли, и все ввалились в вестибюль, вертя головами в поисках родни. Мои дядя с братом стояли в самом центре, и Амир подскочил ко мне молниеносно.
– А-а-а-а-а! – резко и так крепко – что я буквально ощутил, как затрещали мои ребра – обнял меня он. – Поглядите на старого!
Из-за широкой спины Амира появился его небольшой отец – мой дядя Висайт.
– Очень красиво, Саид! Тут твой дядя стоит, а ты сначала с братом своим обнимаешься! – сказал он и, засмеявшись, схватил меня еще крепче, чем Амир. Его чеченский звучал словно пила, разрезающая бревно. – Что с тебя в этой Москве сталось-то, а?
– Ас-саляму ‘алейкум, – послышался голос Арби за моей спиной.
Амир и Висайт кинули на меня короткий взгляд, и несколько неуверенно, но не менее живо ответили на приветствие Арби. Он пожал руку моему брату и приобнял дядю.
– Как тебя зовут? – спросил ваша.
– Арби, – со смущенной уверенностью ответил Арби.
Было занятно то, как в нем сочетались хмурая решимость и мальчишечья робость, и ни то, ни другое друг другу не уступало: упрямством своего существа эти качества сковали между собой приятный облик парня, к которому можно и за помощью обратиться, и совершенно точно ожидать незамедлительный ответ на пренебрежение или грубость.