Мой проверенный временем обеденный стол из тика, мой потрепанный персидский коврик и моя цветастая, сделанная вручную книжная полка, заполненная моей эклектичной коллекцией книг и журналов, – все это заменено минималистичным дизайнерским шиком.
Я уже собираюсь принести извинения и уйти, когда мой взгляд падает на ярко разрисованные цветочные горшки, стоящие в окне дома напротив. Я годами наблюдала этот вид. Это определенно моя квартира.
Голова кружится от вопросов. Кто эти люди? Где мои вещи? Самое важное – хотя я едва ли могу думать об этом, – почему я забыла, что больше тут не живу?
– Где Шона? – спрашиваю я, остановившись на практических вопросах.
– Кто?
– Моя кошка!
– Прошлой зимой в дом все норовила залезть какая-то одноглазая рыжая кошка. Мы отнесли ее в приют.
– Вы убили мою кошку? – я ужасаюсь их бесчувственности.
– Мы ее не убивали. Мы отдали ее в приют для животных.
– Что, по-вашему, делают в приюте с полуслепыми кошками?
– Слушайте, – нетерпеливо перебивает женщина, протягивая мне телефон. – Нам обоим нужно идти спать. У нас обоих рабочие совещания рано утром. Позвоните своему парню, а затем спускайтесь и ждите его на улице.
Я, едва ее слыша, прохожу через открытый дверной проем – в свою спальню.
– Эй, вам нельзя туда входить! – кричит она, идя следом.
Ультрасовременная кровать на платформе, смятые простыни из бамбукового волокна – не мои. Металлический торшер и абстрактный узор «зебра» на стене – тоже. Я беру фоторамку с прикроватного столика. Люди на фото мне незнакомы.
– Не трогайте! – Она вырывает у меня рамку.
Я едва понимаю, что ее лицо слишком близко к моему. Кожа покрылась красными пятнами, что напрочь убивает природную красоту этой женщины. Ее крик заглушается треском внутри моей головы. Он все убыстряется и убыстряется, пока не начинает звучать как счетчик Гейгера в месте радиационного загрязнения.
– Грант, звони копам, – приказывает она.
Звук в голове резко обрывается. Последнее, чего бы мне сейчас хотелось – это столкновение с полицией. Я ясно осознаю, что они не займут мою сторону. Пусть я и в смятении, но знаю, что ситуация явно не в мою пользу. Мне едва ли удастся объясниться с полицией, когда у меня нет ни малейшего понятия, что происходит.
– Подождите! – говорю я громче, чем необходимо. – Я ухожу.
Ноги трясутся, я крепко держусь за перила, чтобы не упасть, и спускаюсь к выходу на улицу.