– Как меня могли в таком обвинить! Бабушка, Сержик (это дорогие мне люди), недочитанный Кант… Там мальчик! А у меня племянник… Вы думаете, я могу ребёнка убить?!
«Можешь», – готов ответить зритель (этот актёр, не как Усольцев, – дилетант).
– Кровавый пир! Ха-ха-ха! Я не могу убивать! – Энергия ударяет в галёрку (тут её нет). – Я – интеллигент! Мой дед врач. Грандмаман говорит на двух иностранных языках! И на каких фактах вы обвиняете меня в кровопролитии?
Антракт.
– А никто в этом не обвиняет.
Будто вырублен водопроводный кран с горячей водой. Удивление, недоумение…
– В квартире выстрел. Участковый милиционер на тот момент у Брюхановых. Ищем «ТТ». И мы с того дня ведём наблюдение…
Гладит шрам на горле, оттянув ворот «водолазки». И у Кромкина такая, надевает в гости. Не в мундире же идти к родным и товарищам, не говоря о любовнице, которой нет? Этого прямо от любовницы в «воронок»…
– Девятого февраля вы входите в дом в переулке Шнайдера. В подвале в клети находим «ТТ» убитого милиционера, а пулю в квартире.
– Великолепно работаете, – хрипит. Вылитый самурай. Немного – и харакири.
– Миронова ты?
– Я купил!
– Портрет продавца…
– Где теперь его… Что мне будет?
– До одного года или штраф. – (И Филя лелеял этот вариант.) – Фотографии понадобятся у тайника, чтоб дело отправить в суд.
– Будьте добры, ваше имя и должность?
– Советник юстиции прокурор-криминалист Кромкин Семён Григорьевич…
– Ого, какие люди, а дело вроде маленькое.
– Табельный милиционера. Убитого.
– Ах да, продавец наверняка его убийца!
– Вы стрелялись?
– О, нет! Чистил, думая идти в милицию для оформления… Но был напуган, ну, и убрал в тайник от греха… – Доволен.
Довольным бывает иной пленник в тюрьме!
Кромкин добавляет:
– Никто не убит из него… Но так хранить не имели права! – грозит пальцем и велит отправить в камеру.
– До скорой встречи! – Михаил Крылов уверен: публику одурманил.
– Да, много дел, так ещё и переделывать…