– А твои родители говорят совсем другое.
Алекс остановился и посмотрел тренеру в глаза, тот с решительным видом выдержал его взгляд.
– Мои родители очень мнительные.
– А я думаю, ты что-то от меня скрываешь. Черт возьми, Алекс, ты лучший, но мы не можем рисковать! Если то, что случилось сегодня, повторится во время финала…
– В таком случае отстраните меня, и тогда мы вообще не дойдем до финала.
Алекс сбежал по лестнице и наконец-то оказался на улице. Пока он, подняв воротник куртки, чтобы защититься от колкого миланского ветра, шел по виале Порпора, в его голове бродили разные неприятные мысли.
Погруженный в размышления, он в конце концов добрался до дома. Нет, конечно, он никогда по своей воле не пропустил бы последний этап финального сезона. Он был лучшим бомбардиром турнира, капитаном и всегда выкладывался на полную катушку. Но если тренер решил выгнать его из команды, то спорить бесполезно.
Алекс поднялся на второй этаж, где встретил соседку из квартиры напротив. В ответ на ее приветствие он лишь кивнул, дежурно улыбнувшись.
– Достало меня все это, – пробурчал он, поворачивая ключ в замочной скважине бронированной двери.
Квартира, как обычно, встретила его тишиной. В этот час родители были на работе. И, как обычно, на комоде у входной двери Алекса ждало очередное послание от мамы: «Пирог возле микроволновки. Умоляю, сделай уроки! Целую, мама». Алекс прошел мимо, даже не взглянув на записку.
Оказавшись у себя в комнате, он бросил рюкзак, снял куртку и сел на кровать. Хорошо, подумал он, что при падении не разбил голову. Почувствовав приближение приступа, он в последний момент успел опуститься на колени, чтобы не грохнуться на пол с высоты роста. Эта маленькая хитрость не решала проблему, но хотя бы давала шанс сохранить голову.
Алекс лег на спину, закинул руки за голову и закрыл глаза.
Во время первых приступов он погружался в гнетущий смутный шум и только позже научился распознавать в этом хаосе отдельные звуки. Самый приятный напоминал грохот волн, разбивающихся о скалы. Другие были похожи на колокольный звон или на непрерывный отвратительный гул.
Так продолжалось весь первый год, Алексу тогда было двенадцать. Потом кое-что изменилось: во время обмороков в его сознании стали возникать образы – беспорядочные, они наслаивались друг на друга, и казалось невозможным соотнести их с реальными явлениями. Образы не имели никакого отношения ни к его настоящей жизни, ни к далеким воспоминаниям. В одном из своих самых ясных и повторяющихся видений Алекс лежал на кровати в комнате с белыми стенами и какой-то неправдоподобной, расплывчатой обстановкой. Он четко видел только распятие на противоположной стене, вазу с цветами на столике справа и окно, закрытое жалюзи. Алекс пробовал шевелить руками, но они, казалось, были чем-то связаны. Это видение было, без сомнения, самым страшным его кошмаром. В какой-то момент комнату заливала тьма, и пространство наполнялось стонами: незнакомые голоса, звуки бесконечного страдания…