Итак, Анну присоветовала в качестве реставратора некая Надежда. С этой самой Надеждой, оказывается, Настя дружила с самого детства. Знаете, внезапно я почувствовал ревность. Нет, я, естественно, понимал, что у Насти была и есть своя жизнь, никак не связанная со мной и моей статьёй. Я понимал. И понимал также, что чувство моё иррационально, но поделать с этим ничего не мог.
Для начала я позвонил Анне и договорился о встрече, она как-то весело и охотно согласилась со мной встретиться. Я слегка засомневался в её причастности к преступлению, но вспомнил, что почти все преступники не похожи на преступников и поспешил в гости к реставратору, сообщив в редакцию, что занят новой статьёй и собираю материал.
Анна жила за городом в частном доме, там же, как я понял, из разговора с Анастасией находилась и мастерская художницы. Анна встретила меня у ворот. Высокая, худая, длинноволосая она была похожа на актрису из французских фильмов прошлого. «Ого,» – подумал я. Но тут же в моих мыслях возник образ Насти, я вздохнул, не понимая, что же со мной всё-таки происходит. Про свою невесту я тогда даже и не вспомнил, как будто её в моей жизни уже и не было.
Анна улыбнулась и впустила меня внутрь. Предложила чаю, но я отказался и напросился в мастерскую. Художница вопросительно подняла бровь, как будто сомневаясь в том, что мне интересны её картины, но мне и в самом деле было интересно, я тогда не слукавил.
Как мне и сказала Анастасия, мастерская Анны находилась тут же в доме и занимала небольшой пристрой. Картины художницы не поразили моего взора. То есть они были хорошими, мастерски выполненными пейзажами и натюрмортами, но не было в них ничего особенного, острого, запоминающегося, такого, чтобы взглянуть однажды и потом долго не посметь забыть. Видно и сама Анна это сознавала, явно не считая себя гением от искусства, потому что она вдруг сказала:
– Голая техника, и ничего больше.
Мы помолчали. Я смотрел на эту красивую девушку с длинными тёмными волосами и немного стыдился того, что я её подозревал в совершении преступления.
– Скажите, – спросил я. – А как по вашему мнению, художник, нарисовавший Якушкину, был талантлив? Ведь он совсем не имел отношения к творческим профессиям, был, так сказать, отнюдь не придворный портретист. У него был дар к изобразительному искусству?