– Будто он считает! Я сама их пеку. – Протянув Алонсо второй пирожок, лавочница задумчиво постучала пальцами по прилавку. – Кстати, как поживает Риччо? Он поранился несколько дней назад и с тех пор не заглядывал.
Алонсо энергично покивал головой:
– О, он здоров! Я только ночью его видел.
– Ночью? А ночью-то тебе чего не спится? – Светло-карие глаза Росанны удивленно округлились, а мальчик смешался:
– Ну да, я же слуга. Бывает, и ночью чего надо. Воды там, ну, огня… Еще чего-нибудь…
Он окончательно смутился, однако девица не стала расспрашивать, лишь сокрушенно сдвинула брови:
– Как о Риччо ни вспомню – так сердце не на месте. Он так одинок. Как это ужасно! Наверное, невыносимо быть совершенно одному на свете.
Алонсо на миг отвлекся от пирожка и возмущенно вскинул глаза:
– Эй, а вот не надо! Вовсе он не один на свете! Я что ж ему, не друг?! Так, соломы охапка? А у Риччо ведь еще один друг есть, военный, у важной госпожи служит. И вообще мужчин жалеть негоже!
Росанна примирительно покачала головой:
– Не сердись. Конечно, ты друг. Просто ты еще мал, куда Риччо с тобой о своих бедах толковать? Да он и с другими, небось, не слишком откровенен. – Девушка вздохнула уже совсем горестно. – Скрытный, как лесная тропка. Где там знать, что у него на душе…
Алонсо запихнул в рот остаток пирожка, встал и, запрокинув голову, сурово воззрился на лавочницу:
– Это я мал? Это Риччо скрытный? Это от вас, девчонок, он скрытный, а у нас с ним мужская дружба, и от меня у него секретов нет! Не веришь? – прищурился он.
А Росанна с сомнением приподняла брови, лукаво прикусывая губу.
* * *
Кухарка Филомена служила герцогине уже почти двадцать лет и четырнадцать из них безраздельно верховодила на кухне. Она неистово гордилась особым положением при особе синьоры и старалась поразить каждого, кто садился за господский стол, а посему закупку провизии не доверяла никому. Кухарку герцогини Фонци знали везде: и в лавках, и на рынке, и в рыбных рядах у порта, куда ежеутренне привозили свежий улов. Она была придирчива и требовательна до зубовного скрежета, но никогда не торговалась и неизменно получала лучшее, что продавали в Венеции.
Этим утром Филомена не взяла с собой лакеев, поскольку рассчитывала пройтись по лавкам, торгующим диковинными приправами с Востока, и тягловая сила ей была без надобности. Тщательно припрятав кошель и надев свежий чепец, она вышла из особняка и чинно зашагала вдоль канала. Настроение было самое приподнятое: покупка приправ казалась Филомене чем-то вроде таинства. Безмерно уважаемый ею доктор Бениньо поведал, что многие заморские ароматические изыски обладают целебными свойствами, и даже снабдил кухарку списком таковых. Следить же, как лавочник бережно отмеряет в сияющей медной чашечке какой-нибудь пряно пахнущий порошок с мудреным названием, да еще и авторитетно вещать о его свойствах было для Филомены сущим упоением.