Она замолчала. По-видимому, она ещё многое не договорила, но гнусная истерика давила её, не давая сказать ни слова.
Лёша просто молчал, осознавая, что помочь он ей ничем не сможет, максимум, просто находится рядом.
Непроизвольно, он взялся за инструмент и стал наигрывать знакомую мелодию, тихонько, едва ли слышно, напевая:
– Если у вас нету дома, пожары ему не страшны…
Он стыдливо замолчал, но играть продолжил, когда девушка заплаканная, оторвавшись от намокшей подушки, смотрела на него.
– И жена не уйдет к другому…
– Если у вас, если у вас, если у вас нет жены, нету жены…
Голоса их слились во едино и звучали просто невероятно.
«В который раз убеждаюсь: музыка лечит.»
Очередной раз пробежала эта мысль у него в голове, заставив искренне улыбнуться и ещё с большим азартом перебрать пальцами по новым струнам и петь уже гораздо смелее:
– Оркестр гремит басами, трубач выдувает медь.
Думайте сами, решайте сами, иметь или не иметь.
Снова утро. Снова надоедливое пиканье будильника.
– Открывай глаза, спящая красавица.
Тёплое дыхание Рамзеса заставило открыть, склеенные сонной пеленой глаза парня.
– К чёртвой матери иди. Рамз, что ты тут делаешь?
– Любуюсь тобой, конечно.
Он отдалился и стал расхаживать по комнате, нервно перебирая пальцами.
– Что-то случилось?
– Нет.
В одном слове чуялся подвох. В нём хранилась некая тайна, некая сокровищница, затаившая в себе что-то не приятное.
– Что-то же случилось.
– Нет, но могло.
– Сукин сын, что стряслось?
– Ли пыталась покончить с собой.
На пару минут дар речи буквально покинул его и он без сил рухнул на подушку.
– Т-ты шутишь?
– Я похож на юмориста?
– Что с ней?
– Она в больнице.
– Так и знал, что нельзя её одну оставлять.
– Постой. Только если не хочешь чтобы её закрыли в комнату с психами на несколько добрых месяцев, то при представлении, будь добр, скажи, что та повредила руки при падении на осколки разбитой посуды.
Лёша сорвался с места, схватил первые попавшиеся вещи и пулей вылетел из квартиры. Холодный ветер, в перемешку с леденящим дождём били ему в лицо. Он бежал, осознавая, что их последняя беседа могла уже произойти и он никогда бы не увидел её в своём прекрасном облике.
Перед ним мелькали здания, сменяясь одно другим, люди и машины, пока не показалось нужное построение.
Запыхавшись, он ворвался в помещение.