Они вошли в мир, занесенный в статус «смертельный и опасный». Они вошли в мир, чье посещение запрещено законом.
По телу тут же пробежал холодок, вызывая рой мурашек, и Вэл поежилась.
– Ты как? – тихо спросила она.
– Странно, – только и ответил Пирс.
– Что произошло?
– Меня всосало внутрь, – он потер двумя руками лицо. – Я даже понять ничего не успел, сознание моментально опустело. Ты чувствуешь разлом?
– Разлом? – Вэл слегка растерялась от такой смены темы. – Эм… нет… нет, я не чувствую здесь разломов.
– Значит, это не тот мир, где аномальная трещина, и не мир Драконов, – сделал вывод Пирс. – Нужно уходить.
Пирс схватил Вэл за руку и направился в сторону арки, что одиноко стояла вдалеке. Внезапно ноги защекотал ветер, пробираясь под одежду.
– Не нравится мне это, – себе под нос проговорил он, но Вэл его услышала.
Мир не выглядел враждебным, монстры не выскакивали, и никто их не пытался убить. Но страх медленно крался, перехватывая дыхание, заставляя постоянно озираться по сторонам. И в один из таких моментов, когда Вэл в очередной раз повернулась, чтобы охватить взглядом совершенно пустую, песчаную поляну, она четко ощутила чье-то присутствие, словно кто-то невидимый прошелся рядом.
– Что это было? – она прижалась к Пирсу, схватившись за него двумя руками.
Пирс хотел ответить, но их резко отбросило друг от друга в разные стороны. От удара о твердую землю грудь свело. Быстро вскочив на ноги, Пирс лихорадочно искал взглядом причину. Но они были одни. Он сделал несколько быстрых шагов к Вэл, но его вновь отбросило назад жестким ударом. Ударившись спиной, Пирс громко выругался, пытаясь подняться.
– Ты в порядке? – позвала Вэл, чувствуя, как паника начинает охватывать ее.
Треск. Гул.
Вэл вскрикнула от резкой боли. На левой руке клочьями повисла ткань разорванной кофты, а три неглубоких пореза тут же засаднили. Сражаться с кем-то, у кого острые когти и нечеловеческая сила, безумно страшно. Но сражаться с кем-то, кого ты попросту не видишь – явно равносильно смерти.
Пирс бросился к Вэл, стиснув зубы, но опять получил удар в грудь такой силы, что напрочь отбило желание дышать. Да и возможность тоже. Он захрипел, закашлялся, пытаясь на дрожащих руках подняться, но разогнуться так и не смог. Боль была нестерпимой, словно грудную клетку покрошили в щепки.