Абнер снял со спинки кресла плащ и торопливо накинул его поверх камзола.
– Гарольд, Хед, давайте, за дело.
Полог отодвинули, явив Титу безмятежно лежащую чету воронов. Анели прижимала маленькие ладони к груди, ее черные густые волосы блестели на алых простынях. Порез на горле сочился черной кровью. Руки князя лежали вдоль тела, будто он и не думал сопротивляться – послушно открылся врагу, чтобы тот взрезал его грудь и раздвинул ребра. Отсюда Тит не мог видеть нутро Норвола, но представил, как внутри застыли змеиным клубком кишки, и его замутило. Почему не сработал ни один завет? Ответ лежал прямо перед ним, скрывался в пустой груди князя вальравнов – там, где когда-то билось его сердце.
Тит отвернулся и встретился взглядом с Абнером. Король коснулся пальцами губ.
– Вороны любили приносить жертвы, взывая к своим богам. Но они не одиноки – все мы чем-то жертвуем, не так ли? Совесть или ребенок, жизнь или смерть – выбирай. Я, со своей стороны, буду рад, если за спиной у меня будет такой человек, как ты. Подумай над моими словами, пока мы будем идти к реке.
✦✦✦✦
На берегу столпились люди. Плотно прижимаясь друг к другу телами, одетыми в грязное тряпье, простолюдины без умолку переговаривались. Издалека они напоминали встревоженный пчелиный рой, и чем громче звучала их речь, тем шире становилась улыбка Абнера. Тит заметил, что многие ему кланялись: некоторые – учтиво, другие – неуверенно. Люди растерялись, и он растерялся вместе с ними.
Снег подтаял, солнце разогнало тучи и воцарилось на ярко-голубом небе, и Тит ощутил досаду. Разве может быть таким прекрасным день, следующий после кровавой ночи? Боги смеялись ему в лицо. Или спали, как сказал Абнер.
Они осторожно спустились с холма и подошли к зарослям, где на ветру засохшими стеблями тихо шуршал камыш. Он доставал Титу до пояса и все же не мог скрыть прибившийся к нему плот. Нест гневно шумел – злился то ли на них, то ли на мертвеца, посмевшего плыть по его бурным водам. И только самому покойнику было все равно – босой, он лежал, раскинув в стороны прибитые к бревнам руки, и спокойно смотрел на далекое небо. В груди его торчала стрела – там, где полагалось биться сердцу. Ее сестра-близнец подчеркивала смерть, сидя в животе. Красное оперение подсказывало, чьим рукам прежде принадлежали стрелы.