На следующий день, качая малышку Анастасию, папа пристально всматривался в ее личико, а потом спросил:
– Скажи-ка, Настасья, ты тоже лет через четырнадцать-пятнадцать порадуешь отца? Приду я как-нибудь с работы домой, а там вместо моей принцессы незнакомая взрослая девочка с фиолетовыми волосами?
– С волосами – это еще хорошо! – со знанием дела заметила бабушка. – Сейчас вон некоторые подростки, даже девочки, совсем на лысо бреются… Или не совсем,– например, половина головы лысая, вторая половина – желтая, розовая или вот синяя.
– Как же так может быть –лысая девочка?! – совсем испугался папа.
– Твоя принцесса Настасья и так лысая, – хмыкнула из своей комнаты Елизавета. – Странно, что тебя это пока не смущает.
– Лиза!!! – крикнули одновременно мама, папа и бабушка.
Обстановка в доме накалялась с каждым днем, а началось все, следует признать, с коричневых шнурков, похожих на червяков, которых Мише было очень жалко. Слишком уж им много уделялось времени и внимания, этим шнуркам.
После забот о малышке Насте и нескончаемых проблем с Мишей и его ботинками у родителей совсем не хватало времени на Елизавету, и закончилось все синей челкой. Хотя не факт, что закончилось. Возможно, все только начиналось. Лиза уже обсуждала с подругами по телефону пирсинг и татуировки, она не знала, как еще заявить о себе.
Бабушка только вздыхала, когда слышала такие разговоры из-за закрытой двери в Лизину комнату.
Наконец, волна детского неповиновения и родительского негодования докатилась до всегда невозмутимого деда. И пока малышка Анастасия не сделала себе фиолетовую татуировку на лысинке под чепчиком, дед отложил газету с кроссвордом и решил, наконец, во всем разобраться.
– Слышь, Малой, объясни ты мне, что происходит с твоими ботинками? – спросил дед у Миши вечером в субботу.
Наконец, хоть кто-то был готов выслушать Михаила.
– Понимаешь, дедушка, эти толстые круглые коричневые шнурки так похожи на дождевых червяков. А мне их очень жалко. Ведь если сильно тянуть червяка, он может порваться на две половинки, а из двух половинок выживет только одна. Поэтому я не могу сильно тянуть эти шнурки, то есть, могу, конечно, но не хочу. Я боюсь, что они порвутся.
– Понятно, Малой, дело серьезное…
Дед подумал секунду, а потом полез в карман жилетки и вытащил оттуда двести рублей.