Невольно Вера затаила дыхание, слушая Филиппа и проникаясь печальной историей его племянника. Он сидел прямой, как стрела, в этом своем черном пальто и с лицом, обращенным ни к кому, в пустоту. Странность придавали темные очки, делающие его похожим на пророка.
– Хм, а почему пользовладельцем назначен Даниель? – спросил наконец Юбер. Он слушал, скрестив руки на груди, опустив подбородок и приподняв брови, недоуменно покачивая головой. – Я правильно понял, вы говорите о старшем племяннике?
– Да, да, – всколыхнулся Филипп. – Я говорю о Даниеле – старшем сыне Рене, первенце. Он и его вторая супруга имели брачный контракт régime de la séparation de biens, то есть они все заранее поделили. По старому завещанию Даниель был назначен узуфруктом. Новое Рене оставил недоделанным, его застрелили раньше, чем он внес правки, какие собирался внести… на днях.
– Позвольте, я уточню. – Юбер отошел от стола и принялся медленно прохаживаться по ковру, массируя висок. – Так как во Франции с девятнадцатого года сего столетия наследование облагается весьма высоким налогом… Насколько я помню, если имущество составляет свыше двух миллионов евро, государство присваивает себе сорок пять процентов. Сумасшедший грабеж, я считаю. И Рене Ардити решил воспользоваться самым простым способом обойти этот налог – передать право пользования имуществом, включающее и извлечения доходов, узуфрукту. Обременять узуфрукта, который несет ответственность за сохранность имущества, существенными расходами в виде налогов неправомерно, поэтому он их не платит, кроме текущих, естественно. Но узуфрукт – не значит полноправное владение, это… как бы выразиться яснее… что-то вроде опекунства над имуществом с возможностью извлекать прибыль.
– И узуфруктом назначен Даниель Ардити? – перебил дядю Эмиль, подгоняя его. Сидя в кресле, он покачивал ступней, свисавшей с колена, как бы это делал кот хвостом.
– Даниель – старший сын от первого брака. – Филипп сделал скупое движение ладонью, приподняв ее над тростью на пару сантиметров. – Наверное, брат мог назначить супругу, но с Сильвией у него были свои договоренности, это темная сторона вопроса. Меня? Я слепой. У нас есть еще родственник в Лионе, девяностотрехлетний старик, ему самому требуется опекун. За ним ухаживает сиделка. Оставался только Даниель, но… Загвоздка в том, что… Прошу меня понять правильно – такое в жизни иногда случается: его не интересует ни бизнес, ни деньги. Даниель занят искусством. Только оно и способно врачевать его раны.