– Я знаю, – ответил я.
– Откуда? – удивился он.
– У Вас на руке татуировка «Витя», – сообщил я.
Лена уехала в конце декабря. Домой меня обещали выписать в конце января, хотя рана к тому времени еще не заживет. К этому времени я уже обходился без сиделки.
После отъезда Лены мы стали с ней изредка переписываться. Она устроилась сиделкой к старушке в Мадриде, вызвала к себе дочь с двумя внуками. Другая дочь со своими внуками остались в Ровно. Во время бомбардировок они прятались в подвале, не было еды и питья.
Итак 1 февраля я выписался и еще примерно в течение полугода Катя перевязывала меня дома. Наконец, швы зажили, и я стал чувствовать себя прекрасно, вот только подниматься на пятый этаж трудно.
Жаль, что я не писатель. Артур Хейли или Илья Штемлер нашли бы здесь интересные сюжеты из жизни.
Зимний воскресный морозный день. Моя жена с дочкой возвращаются из-за города. В электричке они разговорились с тремя женщинами – две большие (по объему) лет 40 и одна совсем молоденькая очень беременная женщина. Оказалось, они приехали из Юрги навестить сына и в то же время мужа, который был здесь в армии. У женщин было две задачи – навестить мальчика и закупить сапоги, одежду и прочие вещи для себя и знакомых в Юрге. Деньги у них были, а вот товаров в Юрге не было.
Оказалось, что им негде ночевать, и жена пригласила их к нам домой. Сейчас я не представляю, как мы разместились в нашей коммуналке. Было тесно, но весело.
Прожили эти женщины у нас несколько дней. Их режим дня был такой – утром они заказывали такси и ездили по магазинам, покупая то, что они могли достать, а вечером мы вели разговоры «за жизнь».
Как-то, придя с работы, мы увидели, что наши гостьи налепили гору настоящих сибирских пельменей (где-то они купили мясо) и часть в мешке выставили в окно на мороз.
Несмотря на эти приятные воспоминания, я не хочу «Back in The U.S.S.R».