Мысли проносились в моей голове стремительно, как лошади на ипподроме, мелькая одна за другой, пока я стояла и продолжала пялиться словно неотёсанная деревенская простушка. Хотя, наверное, деревенская девчонка на моём месте уж точно нашла бы, что сказать. А я молчала.
Видимо, сжалившись надо бедняжкой, он заговорил снова, полуобернувшись к воде, но я не поняла и почти с облегчением покачала головой, решив, что уж теперь-то точно могу уйти.
– Простите, я не говорю по-итальянски. Хорошего утра, сударь.
Кивнув на прощание, я уже собиралась удрать, как вдруг мой собеседник перешёл на русский.
– Я только заметил, что сегодня чудесное утро, – произнёс он, и прибавил: – Хотя ветер, конечно, сильный.
– Да. Да, ветер сильный.
Я повертела в руках коробочку. Неплохо было бы отправить её следом за лентой в воду – пусть утонет. За этим я и вышла на палубу. Пускай опустится на дно, зарастёт кораллами, и над ней станут плавать рыбы и ползать крабы.
Если бы вместе с коробкой можно было также легко выкинуть и всё, что за ней стояло!
Мне вдруг стало тоскливо и одиноко на этой палубе, и я с трудом подавила острый приступ жалости к себе.
– Не знаете, как скоро мы попадём в Неаполь? – спросила я негромко.
Анубис взглянул на горизонт, будто мог увидеть там берег, и снова обернулся ко мне.
– Если погода сохранится, то через три дня.
Ещё три дня. Честно говоря, меня не сильно тянуло в Неаполь, с самого начала вообще не хотелось никуда уезжать. Останься я дома, мы с Коленькой всё ещё были бы вместе. Зачем мне эти города, толкотня на пирсах и вокзалах, душные, тяжёлые от позолоты и дерева залы ресторанов, старые гостиницы с приторно-любезными швейцарами и коридорными? Любезными только благодаря бездонности кошелька моего папы. Старые церкви и замки, галереи с картинами и скульптурами, которые мне не нравились и которые я не понимала. Родители тоже их не понимали, но исправно посещали, чтобы потом сказать «мы были там-то!».
Я вздохнула. Подумала, не завязать ли разговор, но на ум приходили только всякие глупости и казалось, что, наверное, если уж тебе выпал случай побеседовать с египетским богом мёртвых, говорить с ним о погоде, о достопримечательностях побережья или, скажем, обсуждать вечернее представление в главном зале как-то чересчур неуместно. Но не расспрашивать же его о принципах мумификации, в самом деле!