– Семьсот миллионов, – тихо произнес он. – Как такая сумма вообще могла появиться?
– В счетной палате есть проверенные люди, которым безгранично доверяют. Ваши выплаты несколько лет не проверяли должным образом.
Роланд уперся локтями в стол и свел кончики пальцев. Его взгляд наконец оторвался от бумаги и впился в Иолу.
– Расскажите все, что удалось выяснить.
Иола вкратце описала положение дел. Роланд слушал внимательно, не перебивал, но взгляд его будто бы смотрел уже сквозь Иолу.
– Таким образом… – Голос Иолы сорвался. От нервов в её горле пересохло и она все-таки решилась выпить немного чая. – Если через тринадцать дней вы не подадите корректные данные за все эти года, вас будут судить, а винокурню «Хрустальная роса» конфискуют…
Роланд кивнул, но будто бы не Иоле, а своим мыслям.
– А потом с торгов она уйдет по минимальной цене.
Иола кивнула. Роланд положил ладонь на выписку и опять сосредоточил свое внимание на Иоле.
– Что вы хотите сделать, фройлян Газенкампф?
Иола сначала замялась, но затем решительно сжала юбку в пальцах и посмотрела Роланду в глаза.
– Если вы дадите доступ ко всей вашей бухгалтерии за этот период, я смогу отыскать ошибку за эти тринадцать дней.
Роланд смерил Иолу взглядом и прищурился.
– У вашего начальства не будет вопросов почему вы внезапно решили взять отпуск?
– Какой отпуск?
– Когда вы думаете заниматься перерасчетом моей бухгалтерии?
– После работы.
Удивление Иолы было таким искренним, что Роланд не сдержался и усмехнулся. Иола вмиг ощетинилась, скрестилась руки на груди и недовольно посмотрела на него. У Роланда промелькнула мысль о том, что сейчас она напоминает свою мать, Виолу Газенкампф.
Почему он вообще вспомнил об этом? Роланд нахмурился и сцепил пальцы в замок.
– Какова цена вашей помощи?
Иола расправила плечи.
– Я делаю это из патриотизма к своей родине. Ваше семейное дело известно во всем мире, и я не хочу, чтобы что-то менялось.
Роланд вновь не сдержал привычной равнодушной мины на лице и его брови поползли вверх. Он помолчал, потом кивнул.
– Как вам будет угодно.
Он протянул руку, и Иола робко пожала его широкую ладонь в перчатке.
– Я сниму вам комнату в «Белом журавле», и завтра к вечеру там будут лежать все необходимые документы.
Иола кивнула, но про себя удивилась. «Белый журавль» был самой дорогой гостиницей во всем Фрайебурге. Если он так не хочет пускать её к себе в кабинет в той же таверне, почему бы не снять помещение где-нибудь попроще?