А тут Боря еще и заговорил:
– Байрон был лучшим учителем. Он мог любого человека научить английскому, но не это в нем главное. Он всегда и со всеми был вежлив, называл нас на «вы», обращался как с равными, но без фальши, без популистских акций. Его безмерно уважали, к нему шли за советом, ему доверяли тайны. Он был добр, причем деятельно добр, и неравнодушен. Когда я пропустил полгода, он занимался со мной вечерами бесплатно, да еще и кормил: помню эту жареную курицу…
Он не повышал голоса, кажется, никогда, и я только один раз в жизни видел, как Байрон потерял терпение. Наша староста Вера Маслова, девица довольно вздорная, вдруг посреди урока начала выговаривать Байрону за то, что он полчаса рассказывал, как американцы празднуют Хеллоуин, День благодарения и Рождество, а не готовил нас к выпускному экзамену. Байрон осекся, покраснел и вышел из класса. Но через пять минут вернулся и спокойно продолжил урок…
Он действительно не готовил нас специально к экзаменам. Только вот мы их сдавали лучше всех в городе. А на уроках играли в «Государство», например. У каждого была своя должность: я был министром финансов, он вот (Боря кивнул на Гошу) – вообще президентом. Выпускали газеты и журналы. Даже вели телепередачи. У нас в школе была своя телестудия, обычно там директор выступал раз в год и зарядку по утрам показывали, а Байрон нам рассказывал, как снимают настоящие ток-шоу, и мы сделали несколько программ. Потом играли в книжный магазин – кто-то был продавцом, кто-то издателем, кто-то поставщиком бумаги, кто-то работал в типографии. Выводили магазин на самоокупаемость, попутно изучая, как устроена экономика малых предприятий. И все это, конечно, на английском языке. Какие там Бо́рис и Лина из советского учебника! Какая, к черту, семейка Стоговых, проживающая на «Револьютсии проспект-стрит»! У нас была настоящая жизнь, не то что у них. Это Байрон как-то оставил нас (снова кивок в сторону Гоши) после уроков и спросил, правда ли мы хотим поступать в пед, как почти весь класс. «Вы уверены, Боря, что педагогика – ваше призвание?» – так и слышу его голос. Мы тогда подумали-подумали и поехали в Москву, в ИСАА… Звонили ему после каждого экзамена: сначала ему, потом родителям. И он был так счастлив, когда мы поступили…
Боря замолчал и опустил голову, мы какое-то время сидели в полной тишине.