Огненный Яшень радостно заржал, увидев хозяйку. Пришлось шикнуть на коня – иначе всех перебудит, и тогда Калина начнет кричать и хвататься за сердце. Василика взяла Яшеня под уздцы и вывела из конюшни, ступая тихо-тихо, без лишних шорохов. Когда ворота остались позади, она облегченно выдохнула, вскочила в мягкое седло и натянула поводья. Конь громко заржал и понес ее далеко-далеко. Не успела она мигнуть, как батюшкин дом вместе с рядом других купеческих крыш скрылся в ночной мгле.
Калина давно собиралась перебраться в город вместе с дочерьми, чтобы быть поближе к людям и подальше от жути и навий, но все время находились другие дела. Чутье подсказывало Василике, что скоро закончится ее вольное житье, – однажды мачеха вспыхнет и прикажет собрать все добро в сундуки, приготовить несколько возов, схватит падчерицу за косу, посадит рядом с собой, чтобы наверняка не сбежала, и поедут они в новый дом.
Яшень пересек перелесок и побежал по знакомым тропкам. Любопытные лешачата тут же запрыгали вокруг. Раньше они пытались пугать Василику, но потом подружились с ней. Она приносила детям Лешего пироги, мед, варенье – все, что было легко утащить с кухни. За это лешачата полюбили ее и пускали в самую глубь чащи, где не ездили одинокие всадники. Все знали, что лесной царь обожал путать маленькие тропки и переплетать их так, чтобы добрый человек не выбрался из его владений живым.
Но Василику это не пугало, напротив, что-то скреблось в ее сердце и взывало к смарагдовым духам, как будто душа ее хотела вечно блуждать между широкими деревьями, весной покрывать их зеленью, летом наполнять теплом, осенью собирать хрустящие листья, а зимой – морозить и укрывать мягким снегом. Калина, узнав о таких мыслях падчерицы, наверняка затряслась и упала бы, поэтому Василика не могла сказать мачехе правду.
Ни один из молодцев не приглянулся, ведь сердце ее уже давно было отдано змеящимся тропкам, шелестящим кронам, толстым древесным жилам и пляшущим лешачатам. Иногда она даже завидовала Костяной Ягине. Ее изба стояла среди необъятных дубов и статных кленов. Если не всмотреться, можно и не заметить ворот – старых, почти заросших и наверняка скрипучих, хотя Василика ни разу не видела, чтобы они открывались или закрывались, как будто и не жил никто в том доме.