Тема конференции соединяет два взгляда на мир, две группы наук – науки о природе и науки о культуре, которые ранее, около 100 лет тому назад, заявили о своей альтернативности друг другу, о принципиальном различии своего предмета и метода познания. Действительно, «природа – есть совокупность всего того, что возникло само собой, само родилось и предоставлено собственному росту». Напротив, противоположностью природе в этом смысле является «культура – как то, что или непосредственно создано человеком, действующим сообразно оцененным им целям, или… по крайней мере, сознательно взлелеяно им ради связанной с ним ценности»[88]. В трудах философов баденской школы неокантианства В. Виндельбанда и Г. Риккерта на этом, вполне реальном, различии природы и культуры было обосновано принципиальное противопоставление методологии их исследования. Речь шла, в частности, о том, что естествознание и историческая наука – две совершенно разные области знания, существенно различающиеся по их методам. Этот постулат был для гуманитарного знания конца XIX – начала XX в. весьма важен, поскольку помогал преодолению упрощенного позитивистского подхода к социальным явлениям. «Ректорское слово», произнесенное В. Виндельбандом в Страсбурге в 1894 г., «сразу стало знаменитым»[89]. Последующее развитие науки и культуры XX в. показало, какие фундаментально важные следствия имела и констатация этого разделения, и достаточно широкое распространение неокантианской парадигмы, для менталитета людей науки. Оно способствовало осознанию специфичности мира культуры, его самодостаточности, его несводимости к естественно-научным трактовкам человеческого поведения. Оно давало возможность противостоять позитивистским установкам в условиях, когда проблема соотношения личности и общества приобрела особую актуальность. Методическое обособление стало надолго стимулом для развития гуманитарных наук, поскольку высвобождало ученых от диктата механистических, бихевиористских трактовок общественных явлений, ориентировало на исследование внутреннего мира человека. Были обозначены реальные специфические трудности познания человеческой психологии, «жизненного мира», скрытого от наблюдения и проявляющегося во внешних признаках, требующих особых и не всегда эффективных усилий интерпретации. Однако, с другой стороны, обособленное развитие гуманитарного знания не могло не ограничивать его возможности как знания объективного и научного. Искусственное разделение единого пространства существования человека и природы и их обособленное, а следовательно, одностороннее рассмотрение, сковывало возможности системного анализа единых и общих познавательных проблем. Возможности гуманитарного знания как строго научного оказались поэтому далеко не очевидны для представителей обоих типов наук. Между тем, проблемы единства науки, «связь вещей и связь истин»