Ранение не было таким тяжелым, как в первой схватке, по крайней мере не сквозное, но снова в живот. Егор тяжело осел, прислонился спиной к бетонной стене и зажав рукой рану, тихо, почти беззвучно выматерился. Вслух он сказать таких слов не мог, он был единственным в классе, а может и во всей школе или даже городе, не матерившийся совсем, ну кроме слова блин и то не при девчонках. Снова резко и требовательно заявил о себе желудок, две банки красной икры, прибереженной специально для такого случая, отправились в рот. Это должно было помочь организму немного прийти в норму, а пока шевелиться не хотелось и даже читать призывно мигающую точку сообщения. «Сейчас немного посижу, а потом пойду в квартиру, закроюсь и посплю минут шестьсот" – подумал Егор и потерял сознание.
Глава 5. Интерлюдия. Военная часть
Полковник Некрасов собрал заседание штаба части, если, конечно, совещание оставшихся в строю офицеров можно было назвать таковым. Обратившихся было относительно немного, если сравнивать с гражданским населением города. Всего три человека из командного состава перестали быть людьми, около трети солдат и половина прапорщиков, среди последних было немало людей возрастных, и на них Система, как правило, обращала свой взор самым неблагоприятным образом. Всех потерявших разум, за исключением нескольких случайно убитых, они, пользуясь их вялостью и своим численным и главное организационным превосходством, спеленали и разместили в медсанбате, привязав к кроватям. Время, когда эти существа будут выглядеть в глазах людей только лишь источником относительно легкого опыта, еще не пришло.
В первое время после апокалипсиса все семейные офицеры рванули в город к семьям, и значительная часть так и не вернулась, судьба их была неизвестна, многие солдаты, в основном из живущих достаточно близко, дезертировали, часть просто бесследно испарилась. У самого командира части супруга жила в Москве и их отношения были не на высоте до такой степени, что Некрасов в своих тайных мечтах уже представлял, как приезжает домой и пускает пулю в голову обращенной зомби с лицом его благоверной. Эти мечты разбивались вдребезги из-за полного отказа всего имеющегося огнестрельного оружия работать по своему профилю, то есть, собственно, стрелять. Впрочем, полковник отлично управился бы и со штык-ножом, так было бы даже интереснее. Оба его сына, тоже военнослужащие, проживали со своими семьями далеко, помочь им было невозможно, так что он, как человек военный и прагматичный, относился к возможным их проблемам абсолютно индифферентно.