Солнце начинало припекать. Теперь Старик шёл по дороге совсем один. Лишь изредка его догоняла и обгоняла какая-нибудь кошка или собака. Шляпу свою он по-прежнему нёс в руках.
Старик стал седым так давно, что уже даже при всём желании он не смог бы вспомнить, в каком возрасте голова его побелела. Теперь же последние его волосы, настолько редкие, что через них было хорошо видно, как блестит на солнце обтянутый кожей череп, необратимо старалось свести с головы палящее солнце.
Лицо Старика было изрезано глубокими морщинами, а кожу покрывали тёмные пятна, которые обычно в великом множестве возникают у старых людей от любого пребывания на солнце. Сухие плечи Старика давно сковала обычная для его возраста сутулость.
Мышцы лица Старика потеряли уже былую подвижность, из-за чего выражение лица его всегда теперь было невозмутимым.
«Иди, Старик, иди вперёд», – говорил он себе, – «ты должен двигаться, иначе погибнешь. Для тебя теперь движение – это жизнь».
Он говорил сам с собою только когда был уверен, что вокруг никого нет, и он один.
«Ты обязан проделывать в день не меньше двух тысяч шагов», – убеждал он себя.
Так Старик дошёл до последнего дома своей улицы и свернул за угол. Здесь начиналась улица, которая вела к главной пристани. Всегда намного более шумная, чем прочие, она и сейчас выглядела оживлённо.
Бойкие торговцы в этот час открывали свои магазины. Нехитрое убранство их витрин составляли, в основном, снасти для ловли, да запчасти для дингов.
«Сколько же лет я не рыбачил?» – пытался вспомнить Старик. Свой динг он давно продал, когда почувствовал, что его ослабевшие от старости руки уже не способны справляться с пультом управления динга.
«А ведь я помню, как выходил в море на отцовской моторной лодке», – вспоминал про себя Старик. – «И отец сам учил меня рыбачить. Когда мы поймали мою первую большую рыбу, мне было лет пять, и я жутко испугался. Я прижался к корме и ждал, пока отец, нанося рыбе методичные удары по голове, не убьёт её, могучую, сильную, отчаянно хлопающую по днищу нашей лодки хвостом».
Старик продолжал свой путь. Он шёл вперёд. Дома, где-то отремонтированные своими владельцами по последней моде и выглядящие теперь весьма презентабельно, а где-то обветшалые, такие же, как и лачуга Старика, тянулись с обеих сторон. Тень от них, отбрасываемая в этот час на дорогу, уже мало спасала от вступающего в свои права зноя. На одном из домов камера, скользнув по Старику своим лучом, направила на него свой чёрный зрачок, но Старик даже не обратил на неё внимания, он упрямо шёл вперёд.