– Привет, Прокопий! Мы на набережную идем. Прихватить тебе что-нибудь?
– Не. Сорви красотке цветок.
Охотно. Лила у нас шатенка, и ей идут все оттенки красного. На спинке шлейки я прикрепил маленькую прищепку – как раз для таких случаев! Это выглядит так же парадно, как плюмаж на конской сбруе.
За домом Прокопия улица обрывается, и нам предстоит преодолеть двести метров крутого спуска над каменистым берегом вдоль металлических поручней. Внизу лениво шлепают волны, цикады пропиливают утро навстречу полдню, а мы в тени горы ползем себе по холодку.
Мастерская Винсента притулилась в самом изножье горы, но мы не сразу к нему пойдем – у нас ведь еще аптека, а это почти на набережной. И мы с Лилой выходим на променад.
Я клянусь, мне в жизни не доставалось столько внимания, сколько его получает Лила! От младенцев до беззубых стариканов – все замирают от ее красоты, а отмерев, создают круговое движение. И только старушки с трясущимися чихуанцами нервически озираются по сторонам и хватаются за поводки.
Мы меланхолично проплываем в этом нескончаемом потоке восхищения и усаживаемся на террасе у Джины. У нее самый лучший кофе на острове и изумительное миндальное печеньице. Джина нас замечает и тут же приносит для Лилы непередаваемой красоты керамическую пиалу, облитую бирюзовой глазурью, с холодной водичкой.
– Джина, ты бы мне хоть раз такую роскошь подала!
– Болтун! Кофе?
– Как всегда, дорогая.
Лила напилась и сидит под столиком у моих ног. Терраса приподнята, следуя капризам рельефа, и прохожие имеют возможность любоваться Лилой и моими старыми мокасинами.
Из проулка на малой скорости выскальзывает скутер, ссаживает пассажирку. Она резко сдергивает шлем, распускает черные блестящие волосы, расправляет и приглаживает челку над высоким лбом с широкой полоской пластыря. Скутер исчезает, а девушка направляется в нашу сторону и поднимается на террасу. Взмахом руки с массивным золотым браслетом ее призывают к дальнему столику.
Лила пятится, прижимается к моим ногам и закидывает морду кверху, ища моего взгляда.
– Что, девочка, что? Сейчас идем.
Нам правда уже пора. Прижав блюдцем пять евро, я киваю Джине, занятой на кухне, и сбегаю книзу. За Лилой кидается маленькая девочка с леденцовой конфетой: на, собачка, на! Я успеваю поймать ребенка на краю ступени и вручить в руки подбежавшей матери. Мельком замечаю, как побелевшие пальцы владельца золотого браслета впиваются в запястье девушки с пластырем, прижимая к столу и удерживая.