Мы дружили больше четырёх лет. И за всё это время мне не приходило в голову, что я буду кем-то так очарована. Тем более – нашим общим другом. О котором я всегда думала, что он – не мой типаж.
Я видела всё в его глазах. В том, как он подавал мне руку, когда я выходила из такси, в его почти случайных прикосновениях к моей ладони, в том, как его лицо словно озарялось, когда он видел меня, – я видела всё.
– У тебя опять кровь, – Валька протягивает платок, и я прикладываю его к носу. Это происходит всё чаще и чаще.
Мы ни разу не целовались. Только держались за руки, не пытаясь сократить незримую преграду между нами.
Ветер развевал каштановые волосы, как всегда, слегка растрепанные, и Валька напоминал мне птенца, нескладного, тощего…
– Я так и знал.
Слышу щелчок предохранителя. Он стоит, прицелившись в меня. Левая рука уверенно держится за цевье. Серый глаз оценивает через коллиматор. Я была взвешена, измерена и признана лёгкой.
Это оружие я знаю до последнего винтика. Сколько раз я чистила ствол и газовую камеру, смазывала пусковой механизм, проходилась тряпкой по металлическим частям, ласково обнимая карабин.
– Послушай, Никит, я же твоя жена… – хриплю я. Я не могу пошевелиться. Мне нечего ему сказать. Слегка подрагивают пальцы. Мышцы ног напряжены до боли.
Рука Вальки, вцепившаяся в мою ладонь, тоже дрожит. Я чувствую свой бешеный пульс, и сердце подскакивает до горла, вновь идёт носом кровь, лёгкие сжимаются, и, за тот миг, что я кашляю от спазма, происходит всё.
Пространство сужается до узкого коридора, глаза видят лишь направленный в мою сторону ствол.
Я слышу щелчок.
Спусковой крючок отпущен.
Практически ощущаю, как мчится ко мне пуля.
Практически слышу, как отлетает в сторону использованная, горячая гильза.
Практически успеваю подумать, что вот он, конец.
Практически… потому что пуля пронзает плоть, и я кричу.
Валька падает, медленно, словно брошенный ветром лист, моё лицо и футболка щедро взбрызнуты кровью.
Я молчу. Он молчит. И лишь дрожит Сайга в напряжённых руках мужа. В направленных на меня глазах появляется ужас. «Я так боялся потерять тебя».
В наушниках играет на повторе «Вечная Осень». Я ощущаю привкус железа, и уже не понимаю, моя это кровь или Валькина. Невинная кровь невинного мужчины.
В глазах всё плывёт, и небо сужается до размеров теннисного шарика. Передо мной лежит тело Вальки, но это уже не он.