И именно поэтому я отношусь к своему сочинению: «Проклятие христианству» как к главному моему труду. Конечно, отвергая христианство, я утверждаю свои измерения пространства, собственные ценности:
– В сущности, был только один христианин, и он умер на кресте. Иисус ничего не желал в своей смерти, кроме одного: открыто дать доказательство своего учения.
Но его ученики были далеки от того, чтобы простить эту смерть, что было бы в высшей степени по-евангельски. Напротив, ими овладело чувство мести. Всплыли на поверхность понятия: «возмездие», «наказание», «суд». На передний план выступило ожидание мессии: Царство Божие наступит, чтобы судить его врагов. Но этим всё и сделалось непонятным. А впрочем, и понятным: жрец захотел добиться власти, ему нужны были только понятия, учения, символы, которыми тиранизируют массы, образуют стада.
Наша совесть знает теперь, для чего служили эти изобретения жрецов и церкви, при помощи которых человечество достигло того состояния саморастления, вид которого и теперь внушает отвращение.
– Но позвольте! – неожиданно перебил его Марк, – политики всех времён и народов всегда образовывали стада. Любые новые идеи, любая вера или мораль общества – это всё то же стадо, это та самая паутина, в которой я и живу. – Послушайте, – продолжал Марк, – даже сам Иисус говорил рыболовам: «Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков». Сам он образовывал стада, каких не видывал мир и до наших дней. Где же истина?
– Истина? – улыбнулся Ницше. – Истина там, где всё это происходило, а не в том, что об этом писали. Истин так же много, как и тех, кто пишет об этом. Мой вам совет, – вдруг сказал Ницше, – самому побывать там, да и написать что-нибудь подобное, но новое, от вас – от Марка.
Марк посмотрел на Ницше, думая, что тот просто удачно пошутил.
Но философ совсем не улыбался, а напротив, был очень серьёзен. Тогда улыбнулся Марк.
– А вы не смейтесь, – сказал Ницше, – всё это, возможно, и будет. Ну, а если вы уж так хотите знать истину, извольте!
– Но надо быть честным в интеллектуальных вещах до жестокости, чтобы только вынести мою серьёзность, мою страсть.
Нужны новые уши для новой музыки. Новые глаза для самого дальнего. Новая совесть для истин, которые оставались до сих пор немыми.
Так вот моя истина, друг мой: …Слабые и неудачники должны погибнуть.