– Не удивляйтесь, – усмехнулся Ницше, – скоро в вашем городе вы увидите и не такое! – А потом задумчиво добавил: – Но, вероятно, всему своё время. Не угодно ли присесть, указал он Марку на скамейку, где не было никого, кроме влюблённой парочки. Девчонка в короткой юбке, задрав её ещё больше, чтобы показать всем свои красивые ножки, сидела на коленях у рослого парня, раскинувшего длинные ноги в широких штанах.
Они, скорее, позировали, чем наслаждались друг другом. Когда Ницше элегантно присел рядом, влюблённые вспорхнули, как два воробушка, и Марк не совсем решительно сел рядом.
На волевом лице Ницше сверкали страстные, одержимые глаза. Но они резко менялись – становились как бы спокойнее, даже теплее, когда он смотрел на Марка. Было совершенно ясно, что он живёт ещё в каком-то ином пространстве. Ницше медлил, давая Марку прийти в себя.
– Как же так? – мучаясь, думал Марк, – вроде мне уже всё ясно было в этой жизни. Надо срочно понять хоть немного, хоть как-нибудь объяснить себе такое явление. – И от растерянности он решил пока просто заключить всё это в местечковую еврейскую логику: «А впрочем, в Бруклине, да ещё на Брайтоне, можно встретить кого угодно и когда угодно», чем, видимо, и успокоил себя на время.
– Я понимаю, господин Невский, ваше удивление, – сказал Ницше, как будто читая его мысли, – всё это никак не укладывается в сознание человека вашего времени. Но позвольте мне хоть как-нибудь смягчить неожиданность моего появления. – И как бы предлагая разрядить напряженную обстановку и немного подискутировать, он продолжал: – Мне думается, вы заблудились, вернее сказать, затерялись среди этого грязного потока толпы. Хороший совет когда-то дал Иисус из Галилеи, он говорил: «Не разбрасывайте свой жемчуг перед свиньями». Я вижу, вы слишком всерьез воспринимаете человека – это двуногое и похотливое существо. Поверьте мне, он ещё не достиг того совершенства, когда вы бы могли дарить ему столько драгоценностей своей души. Он ещё на пути, как я часто говорил, к «сверхчеловеку».
Марк немного успокоился или, скорее, смирился с тем, что происходит, и, набравшись смелости, решил поддержать беседу.
– Да, вы правы, я слишком переоценивал людей, глубокоуважаемый господин Ницше, – начал он на хорошем немецком, но всё еще дрожащим голосом. А потом задумчиво покачал головой: – Скорее всего, там я и заблудился, как вы изволили тонко заметить, – добавив после небольшой паузы и уже уверенно вступая в беседу: