Во время войны Леля работала на швейной фабрике и шила из белой бязи мужское нижнее белье. Тогда это были рубашка без ворота и манжет и кальсоны на завязочках. Там же, из остатков бязи шили детских кукол с гуттаперчевыми головами. Она иногда приносила домой бракованные заготовки, которые отдавали работникам на ветошь (конечно, без голов, которые были на строгом учете). Дома Леля шила нормальных кукол, делала из ветоши голову, разрисовывала, делала из пакли волосы, одевала и потом продавала на рынке. У меня, естественно, тоже была такая кукла, но я с ней играла мало. Мне нравились другие игрушки – какая-нибудь техника. Юра с Гурием мастерили танки, паровозы. Играли, потом бросали надоевшие игрушки и делали новые, а я подбирала брошенные и с удовольствием играла. На покупку фабричных игрушек у нас не было денег.
Моя Леля кроме работы на фабрике однажды занялась «бизнесом». Тогда это называлось спекуляцией. Где-то, через кого-то, кто имел доступ к продуктам питания, Леля их доставала и потом торговала продуктами на рынке.
Вообще-то странно – спекуляция была уголовно наказуема. А тут целый ряд торговок с сахаром в мешочках, крупами, крахмалом. Милиция ходила мимо и «не замечала» ничего противоправного. Хотя преступление было налицо – по карточкам столько не получишь, откуда такое богатство? Например, когда однажды мы получили селедку, и мама решила ее продать, она положила несколько штук на тарелку и отправила Юру на рынок. Не стоило, конечно, посылать пацана на такое дело. Юру там мигом забрали в милицию и продержали до вечера, пока мама не привела его домой.
Этот-то бизнес и принес Леле доход, достаточный для покупки недвижимости. Она скопила деньги на дом! Дом был старый-старый и стоял он уже неровно. Он как бы сидел: дворовая часть была, видимо, пристроена позднее и практически без фундамента, а фасадная часть покоилась на прочном фундаменте, внутри которого располагалось сухое и достаточно просторное подвальное помещение. Там, также как и наверху, было три окна, большая комната и кухня с печкой. Мы в подвале не жили и использовали его в качестве мастерской для нас троих: папы, Юры и меня. Да-да, я тоже иногда там что-то мастерила! В этом подвале-мастерской я, уже учась в шестом классе, сделала себе письменный стол. Правда, в непокрытом скатертью виде это было ужасное зрелище, но зато, это был мой собственный отдельный стол, на котором стояли письменные принадлежности, лежали книги и тетради – красота!