Черт бы его побрал! К нему я пойду за подобными советами в последнюю очередь!
– Я хочу, чтобы вы помогли мне… туда не пойти.
– Не пойти? – пожалуй, он удивился. – Почему?
– Потому что это не совсем то, чего я хочу… то есть совсем не то…
Райт устало взглянул на часы.
– Джина, если честно, я не очень хорошо разбираюсь в вопросах такого рода, – сказал он безучастно, – но, по-моему, это как раз то, чего ты так добивалась. Разве нет?
– Нет.
– Ну что ж, мне жаль, – он поднялся, демонстрируя, что разговор окончен.
– Вы просто уйдете? – вскипела я. – А что со мной? Вы же понимаете, что мой отказ оскорбит принца.
– Да, и что? – Берингер взял со стола лампу, намекая, что мне стоит убираться ко всем чертям.
– И вы не поможете?
– Уверен, ты справишься.
– Но я не знаю как! – отчаяние придало мне плохо сдерживаемой злости.
Райт снова взглянул на часы, затем поставил лампу обратно и приказал мне:
– Сядь, – дождавшись, когда я покорно выполню это указание, он положил передо мной лист бумаги: – Пиши. «Ваше высочество…»
Я схватилась за перо, обмакнула в чернила и с готовностью склонилась над бумагой.
– Готово. Что дальше?
– «К сожалению, я не могу», – диктовал Райт, глядя, как старательно я вывожу буквы, – Джина, у тебя в Хоупсе была гувернантка? – усмехнулся он.
– Не ваше дело, – отчеканила я. – Что дальше?
– Пиши: «принять ваше благосклонное предложение…»
Райт стоял надо мной, внимательно разглядывая и вызывая целую волну мучительного стыда.
– Отлично, – произнес он, – теперь гораздо лучше.
– Я стараюсь, – выдавила сквозь зубы. – Что дальше?
– «потому что..»
– Потому что, – повторила я.
– «у меня дьявольски»
– …дьявольски, – повторила, записывая.
– «болит голова».
– … болит го… Что? – я задрала подбородок, чтобы увидеть лицо советника, лицо, святящееся торжеством. – Вы издеваетесь? Вы что? Вы?
– По-моему, хорошее оправдание. Не находишь? – эта ухмылка больно ранила мою гордость.
Я была барышней не робкого десятка, но Берингер… этот человек действовал на меня поразительным образом. Я была не в силах противостоять ему, как не смог бы противостоять жалкий человечишко разъяренной стихии.
– Вы еще пожалеете, – вымолвила я, вставая и разрывая бумагу.
Он не ответил. Улыбнулся, как наивному ребенку, с толикой злорадного превосходства.
– Обещаю, лорд Берингер! – зашипела я, понимая, что слишком ничтожна, чтобы хоть как-то навредить ему.