– А я – счастлив. Счастлив видеть тебя. – Аркадий вновь поцеловал девушку. – Счастлив, что ты прилетела… ко мне.
– К тебе.
Они не могли оторваться друг от друга и долго, минут пять, просто стояли посреди небольшого зала аэропорта, не обращая внимания на снующих вокруг людей. Они соскучились. Они, наконец-то, встретились. И окружающий мир исчез из их восприятия.
Минут на пять. Примерно…
А затем Аркадий посмотрел на чемодан и шутливым тоном осведомился:
– Это весь твой багаж?
– Я налегке, – рассмеялась в ответ Лера. – Если что-то понадобится…
– У тебя это будет, – не дал ей закончить Аркадий. – У тебя будет всё, что ты захочешь.
– А если я захочу много?
– Значит, будет много.
Деньги у него водились, это девушка поняла при первой же встрече. Аркадий ими не швырялся, тратил столько, сколько нужно, со спокойным достоинством, и было видно, что тратит не последнее. А вот машина – здесь – оказалась скромной, всего лишь «Toyota Camry», и без водителя.
– Такую выдали, – усмехнулся Аркадий, перехватив взгляд Леры. – А водителя я на сегодня отпустил.
– Чтобы он не мешал?
– Чтобы он не увидел, как я набрасываюсь на тебя на заднем сиденье.
– А ты собираешься наброситься на меня на заднем сиденье?
– Набросился бы. Поэтому и сел за руль.
Она счастливо засмеялась и вновь поцеловала мужчину. Очень крепко. Многообещающе.
* * *
Августовская ночь опускается быстро и всегда темна. Её переполняет предосенний мрак, густой, как чёрные мысли, и ожидание скорого холода. Но именно ожидание, потому что в начале месяца августовская ночь ещё тепла, согретая жарким июлем и таинственно улыбается, обещая привычные летние приключения. Но под пологом совсем не летней тьмы. Глубокой тьмы, в которой звёзды кажутся особенно яркими, особенно – падающие звёзды, а ожидание близкой осени обостряет чувства до отточенности опасной бритвы.
Август именно такой.
И в чернильной тишине его ночей можно с беспечной лёгкостью творить всё, что угодно. Абсолютно всё…
– Чего ты копаешься? – громко спросил Шумахер.
Бочка остановился, тяжело опёрся на лопату, задрал голову, пару секунд раздумывал над неожиданным вопросом, после чего догадался:
– Ты прикалываешься, что ли?
– Это игра слов, – объяснил Шумахер. – Согласись – удачная.
И расхохотался. Стоящие рядом девушки Шумахера поддержали, но приглушённо – атмосфера их немного нервировала. Нет, не мистическое дыхание августовской ночи, а разрытая могила на старом иркутском кладбище, возле которой они стояли. Осквернённая могила нервировала, но одновременно возбуждала, вызывая ощущение соучастия в недозволенном, даже преступном действии, идущем вразрез с законом и моралью. Возбуждала запретным, может, не очень желанным, но сладким плодом, вкус которого ярко оттенял принятый недавно алкоголь. Возбуждала тем, что они плюнули на общепринятое, почувствовав себя сильными. И свободными. Готовыми на всё.