посмотрела на Джун, что та завертелась как уж на сковородке:
– Ой да ладно! Это же просто шутка, если ты, конечно, знаешь значение этого слова! И вообще, я не в тебя целилась! – Она схватила очки Мангустины. – Сейчас я их помою – и будут как новенькие!
Мангустина закрыла глаза руками и в панике закричала:
– Мои очки! Отдай мои очки!
Джун была из тех, кто сначала отдавит кошке хвост, а потом её же выставит виноватой, и всё потому, что не выносила угрызений совести. Поэтому Мангустине она ответила очень грубо:
– Да хватит уже концерты закатывать! На, держи свои бинокли!
Мангустина торопливо взяла очки и, надевая их, спряталась за волосами, как за занавесом.
– Мне правда очень жаль, – сказал Чарли. – Это в чём-то и моя вина тоже. Ты в порядке?
– Я не нуждаюсь ни в чьей защите, понятно тебе? – очень холодно сказала она, после чего развернулась и ушла, а Чарли почувствовал себя дураком.
– Наконец-то! – выдохнула Джун. – У неё как будто швабра в одном…
– Ты серьёзно? Может, перестанешь уже её доставать? Ты же прекрасно видишь, что ей это не нравится.
Но Джун выпустила колючки: ей не нравилось, что её выставляли злодейкой, когда она всего-навсего радовалась жизни, хоть и немного неуклюже:
– А знаешь, я только что поняла: вы бы прекрасно подошли друг другу. Чарли и Мангуст – легендарная парочка без чувства юмора! – И с этими словами она скорчила отвратительную рожу, пальцами оттянув вниз уголки рта.
Чарли закатил глаза, но спорить не стал: он хорошо знал свою подругу и понимал, что последнее слово всегда будет за ней.
– Может, уже сменим тему? – спросил он.
Джун продолжала корчить отвратительную гримасу.
– Ладно, понял.
Джун не двигалась.
– Джун?
Чарли сначала расстроился, но потом занервничал:
– Ты обиделась? – Он слегка ущипнул её за руку – никакой реакции. Тогда он начал её трясти. – Эй! Это совсем не смешно!
Она окаменела, по-настоящему.
– Так, хорошо, я приведу кого-нибудь из медпункта, ты, главное, жди меня здесь! – сказал Чарли, и это, если подумать, было не очень уместно.
* * *
Чарли побежал было через главный вестибюль, но, едва перешагнув порог, остановился как вкопанный. Прямо перед ним в позе, совершенно не напоминающей позу какого-нибудь великого мыслителя, неподвижно стоял учитель математики: он окаменел, ковыряя в носу. Позади в такой же позе застыл шутник, который хотел передразнить учителя за его спиной. Перепуганная одноклассница методично шлёпала его по щекам.