– Ты не можешь так говорить. Есть эти клинические испытания… Как знать?
Он вторит его родителям и сестре: прячет ужасную истину за безумной надеждой. Эмиль пытается сделать вид, будто верит, и это, кажется, работает: Рено, уже не с таким убитым видом, вновь принимается сражаться с коляской.
– Тебе помочь?
– Не надо, я справлюсь.
– Ну, как поживает мой любимый мелкий?
Младенец на коленях у Эмиля весело взвизгивает. Рено и Летисия назвали его Тиван. Вот такое имя они ему выдумали. Эмиль подозревает, что Рено пошел на поводу у Летисии. Он ни в чем не может ей отказать. Тиван… Ну и имечко! Он предпочитает звать его «мелким». И то звучит лучше. Рено наконец разложил коляску. Разогнувшись, он берет сына и укладывает его, как очень ценную вещь, внутрь. Уложив ребенка, Рено садится на кровать рядом с Эмилем. Он странно на него смотрит.
– Ладно… Как… Как ты?
– Хорошо. А вы? Летисия? Вы смотрели еще дома?
Уловка не срабатывает. Рено продолжает:
– Я встретил твою маму в холле больницы.
– Когда? Сейчас?
– Да. Она…
Он не решается продолжать. Эмиль договаривает за него:
– Она в раздрызге, знаю.
– К счастью, есть эти клинические испытания…
– Да… К счастью…
– Черт…
Рено проводит рукой по лицу. Он выглядит постаревшим. Известие о болезни Эмиля его пришибло.
– Как ты это подцепил?
– Ничего я не подцепил. Это врожденная генетическая болезнь, вот и все.
– Да, но почему ты?
– Почему я? А почему не я? Это большая лотерея Вселенной, только и всего.
– Как тебе удается сохранять спокойствие? Как ты можешь не крушить все вокруг?
– И рыдать? Лить слезы над своей судьбой?
Рено не знает, что ответить.
– Я смирился с положением вещей, вот и все.
– Ты всегда был таким.
– Каким – таким?
– Сильным, деятельным… Из нас двоих я был слабаком. Ты всегда тянул меня наверх.
– Ты наверху, Рено. Ты справился сам. Я не был тебе нужен.
Рено улыбается. Больше ему не удается сохранить лицо. Слеза сползает из уголка его глаза. Голос срывается:
– Мне будет чертовски тебя не хватать, старина.
И Эмиль понимает, что долго не продержится. В горле стоит ком, который он не желает чувствовать. Но слезы Рено – это перебор. Эмиль отбрасывает свою сдержанность. Не так уж часто они обнимались, но сейчас это кажется им единственно возможным.
– Прекрати. Я еще жив.
– Мне очень жаль… Разнюнился как баба.
– И не стыдно тебе перед мелким!