– Но почему ты в итоге выбрал службу? – внезапно спросил Черногоре.
– Честно… не знаю. До сих пор думаю о своём решении…
На чердак внезапно ввалился один из воителей. Икая и не совсем разборчиво изъясняясь, он вопрошал:
– Братья, у вас есть скулька ну, *ик*, лишняя там какая.
– Не, брат, всё сами выпили. – махнул рукой Черногоре, побренчав флягой, которая, действительно, опустела.
Воитель грустно опустил голову, будто перед ним сейчас весь мир разрушился. Он икнул, смотря в пол, опираясь на косяк двери, и, с горечью на устах, тихо проговорил:
– Эх, жалко. Ну, возьму того пойла на улице. Опять там этот варит скульку, козёл этот…
Затем махнул нам рукой, и медленно поплёлся обратно.
– Думаю, мы можем выходить. – оборачиваясь к нам, сказал Злыня.
– Пожалуй. – подтвердил Черногоре.
Я допивал остатки своей скульки. Тело снова начинало ныть, а электрическо-нейронные соединения простреливать током. Я нащупал в кармане вторую таблетку обезболивающего и закинулся ей с последним глотком напитка. Вечер обещал быть интересным. Мы открыли дверь, и с выходом в общее пространство мельницы услышали людской гул. На третьем этаже четверо воителей, один из которых как раз заходил к нам, играли в костиаторы. Мы махнули им рукой. Они предложили присоединиться. Злыня сверкнул глазами и погладил своего ворона на плече (так он призывает к себе удачу). Однако Тёмногонь, уже разузнав о падкости Злыни на лёгкие деньги, взял его за плечи и, оттянув, сказал, что нам нужно по делам, не можем задерживаться. Мы с Черногорем кивнули в ответ и пошли дальше. На втором этаже кто-то спал, двое устроили армреслинг, ещё человек пять окружили их и делали ставки. Один сидел в углу напротив лестницы и рассматривал лакированный цезиевый журнал с голыми девками. Повсюду были разбросаны бутылки и упаковки от провианта. И как они уместились все на такой малой площади? На первом же установили походный столик, на который с улицы воитель нёс новую поставку кружек со скулькой на большом трёхэтажном подносе, видимо, из лагеря. Два воителя, которые стреляли по повешенной на стену мишени, один из мечёвки, другой из секачета, бросили свои тренировки и с радостными возгласами направились к столику. То же сделали и три жреца, споривших о каких-то научно-религиозных вещах. Двое воителей, сидевших у стены и болтавших о своём, попросили подать им по кружке.