Марта действительно очень хорошо меня знала.
От всех этих мыслей голова нещадно гудела. Родные волновались: слышали, как я ругался с друзьями и понимали, что приключилась беда, но я наотрез отказывался говорить.
Я вдруг осознал, что как бы ни злился и о чём бы не думал, я совсем не собирался выдавать Марту. Она сделала то, на что у меня самого никогда не хватило бы ни сил, ни решимости. В конце концов, я был всему причиной, а она сделала то, что, пожалуй, было в её характере: намертво вколотила гвоздь.
Изменившийся ветер моих мыслей не означал, что я простил ее. Я продолжал закручивать вихри колец одних и тех же рассуждений, и к чему бы я ни приходил, мне это не нравилось.
Ни один вариант развития этой истории не выглядел достаточным – идеальным, чтобы забыть случившееся в скором времени, и забыть навсегда.
С презрительной усмешкой к самому себе, я вдруг понял, почему Марта походила на королеву в высокой белой башне. Мы – все мы – были ей не ровня. Даже близко. Щенки, путавшиеся под ногами многомудрого мага.
Об этом говорила её невероятная для юных лет магическая сила и множество других качеств, которые я замечал, но видел под неверным углом.
Марта оказалась не только не в пример одарена, она была выдержана, расчетлива, мудра и хитра, и совершенно не боялась делать то, что хотела или считала нужным, даже если это не укладывалось ни в какие рамки.
Я ревел от досады; злился на её обман и такую невероятную независимость: ей никто не был нужен, и уж точно не принц, спасавший даму в беде, как неудачно пошутила Елена однажды; и в то же время я не мог не восхищаться ею.
Марта всегда казалась мне неотвратимо притягательной бездной, и своим поступком только подтвердила мои догадки.
Она была смерчем.
И как будто этого было мало, я точно знал, что это не все её секреты. Надеяться, что она вдруг изменится и откроется мне, не приходилось. Ведь это будет уже не Марта.
За месяц до учёбы я погрузился в изучение магии – теории и практики, – чтобы отвлечься и хотя бы немного сладить с противным чувством собственной никчёмности.
Семья вздохнула с облегчением, решив, что буря миновала.
В академию я возвращался с трепетом. Нам с Мартой нужно было поговорить, но как начать этот непростой разговор и что сказать я не знал. Я прокручивал слова сотни тысяч раз, но все мои речи выглядели напыщенным драматичным потоком упрёков и жалоб. Отвратительно.