Сама себя не помня, мадам Шепперд стала наводить на старика прежний лоск, и так, и эдак орудуя замызганным фартучком по всему, до чего доставали одеревеневшие руки. В порыве этом ее внимание привлекли невысокие башмаки с отворотом, некогда имевшие богатый медный окрас: насквозь сырые, с налипшей к подошве коркой болотного грунта, они явно повидали многое этой ночью. В городе уж пятый день кряду стояла засуха – грязи тут взяться неоткуда. Взгляд Хильды невольно скользнул к Аускриму – заболоченному лесу в небольшом отдалении от селения. Лес этот наводил страху даже на бывалых охотников. По старой Наутгемской легенде, его населяли болотные ведьмы, по ночам принимающие облик безобразных сов, от крика которых не спасали даже плотно закрытые ставни. Уж впечатлительная Хильда руку давала на отсечение, что никто в своем уме не ступил бы в Аускрим даже на йоту. «Но старик… Какой нечистый его чуть свет погнал в этот лес?» – захватило Хильду собственное воображение.
По малом времени в ведении пытливой мадам Шепперд оказались две запекшиеся раны на тыльной стороне правой ладони, лоскуток ольховой коры с жилета, глубокая прореха на брючине и пригоршня древесной трухи в некогда рыжей шевелюре.
– Вы от кого-то уносили ноги, мистер Шиперо, – констатировала Шепперд, деловито разглядывая физиономию пострадавшего. – Как же мне вас привести в чувство?
Повертев белокурой головой, она заприметила по другую сторону изгороди чугунный желоб, по-видимому, давно отслуживший водостоком. По-девичьи подхватившись, Хильда ринулась к желобу, зачерпнула в пригоршню стоячей дождевой воды и на полусогнутых ногах помчалась к больному. Соблюдая осторожность, она остановилась в шаге и опрокинула содержимое прямо на физиономию забывшегося глубоким обмороком архивариуса. Последний тотчас взвился в воздух, принялся отплевываться и откашливаться и, напоследок издав булькающий звук, завалился на бок. Совершенно сраженная бесчувствием господина, мадам посуровела и, по-журавлиному проследовав к его кругозору, произвела на свет свое возмущенное «фи»:
– Не изволите ли объясниться, голубчик, какого рожна вы здесь разлеглись?
Архивариус с трудом разомкнул веки, окинул предъявительницу отсутствующим взглядом снизу-вверх и болезненно зажмурился: с востока уже вовсю палило солнце. Судорожно припоминая события прошлой ночи, но толком ничего не вспомнив, он собрал остатки своей чести и, со скрипом опершись на локоть, уселся.