В таком состоянии я вернулась домой и… наглоталась таблеток.
Но мама пришла тогда с работы рано… Застала меня, теряющую сознание… Меня откачали… Предупредили, что если такое повторится, упекут в психушку. И дали справку об отравлении в универ.
И вот сегодня я на ненавистной практике, ночью, пишу отчёт за всю группу, пока Котеева и ее приспешники, пытавшиеся накануне скинуть меня в овраг как будто в шутку (толкали со спины, я еле устояла на ногах), бухают и веселятся.
Пишу и реву над тетрадями. Одна в большом холодном помещении.
А может, зря меня тогда откачали?!…
Мне восемнадцать
Я – в очень непонятном ментальном состоянии.
Наверняка, обратись я сейчас к психиатру, он бы поставил диагноз "депрессия". Но я у него не была.
Весь год я как будто и не жила. Хотя и не умерла же пока… Вроде…
Благодаря стараниям мамы меня перевели в другую группу, хотя сперва это казалось невозможным (обычно с полностью платных программ не переводят на другие направления обучения, пусть даже и также на контрактной основе). Это произошло после того, как она застала меня за чтением статьи о действенных способах самоубийства. Да, после практики и буллинга я продолжала всерьёз подумывать об этом, легче мне морально там точно не становилось…
Теперь я изучаю Скандинавию (социально-экономическое положение этой страны на карте мира, если говорить точнее) и пишу курсовую о мусороперерабатывающей промышленности Стокгольма на другом отделении на том же факультете. Мне нравится мой препод-научник. У меня классная тема специализации. В этой группе ко мне и отнеслись нормально (хотя на потоковых лекциях Котеева и приспешники по-прежнему что-то вякают).
Я пыталась заниматься спортом, думая, что физические нагрузки принесут моральное облегчение, но на тренировках меня мутило даже на простых упражнениях. Даже при небольшой нагрузке, бывало, выворачивало. И одышка начииналась как-то очень быстро всегда. Не заценила я это дело, в общем. И фитнес забросила.
Мама направляла меня и к какому-то дорогущему именитому психотерапевту, надеясь, что моё ментальное состояние наладится. Но на приёме он странно смотрел в упор и требовал вспомнить, как я чувствовала себя в утробе матери. Я не смогла. Тогда он сказал, что мне нравится быть жертвой, раз я не могу напрячься, чтобы вспомнить такие важные вещи, а значит, лечить меня бесполезно. Но кругленькую сумму в пятнадцать тысяч рублей за приём с мамы все равно затребовал. Хотя мы даже закончили с ним раньше.