– Это клеймо? – спросил он, гладя ее висок кончиками пальцев.
– Убери свои поганые пальцы, пока я не переломала их один за другим, – предупредила Наёмница.
Он отдернул руку, и все же ее сердце судорожно билось, как маленькое животное, стискиваемое гладкими кольцами змеи.
– Я видел тебя прежде, – задумчиво сообщил он. – Определенно, ты мне знакома.
Наёмница не знала, что сказать на это, но тишина вынуждала ответить, поэтому она прорычала:
– Мне плевать.
Она очень устала от этого нелепого разговора. Ее затягивало под черную воду. Она повернулась спиной к незнакомцу, пусть даже лежать на раненом плече было больно. Еще долго страх прикосновения мешал ей позволить воде увлечь себя к далекому дну, а там и навалиться непроницаемой толщей.
***
Утро началось паршиво – с осознания, что она так и не сдохла за ночь. Следовательно, придется пережить еще один омерзительный день. Наёмнице хотелось рыдать от досады, но она только стиснула челюсти.
В полдень тех пленников, кто еще был способен ходить, вывели из пещеры, после чего наспех добили лежачих. Вслушиваясь в доносящиеся из пещеры предсмертные стоны, Наёмница зажмурилась, после мрака ослепленная солнцем, и из-под ее воспаленных век потекли слезы. Тепло обняло ее плечи – это был первый по-настоящему летний день после затяжной холодной и мокрой весны.
Затем пленников выстроили шеренгой. Двигаясь вдоль шеренги, конвоир одной длинной веревкой опутывал покорно протянутые руки. Наёмница замыкала шеренгу. Как и все остальные, о бегстве она даже не задумывалась. Чего напрягаться-то? Смерть так смерть. Отнюдь не худшее событие в ее жизни.
– Привет, – произнес уже знакомый голос.
А затем монашек втиснулся перед ней.
Наёмница не ответила, даже головы не повернула – пусть не думает, что она опустится до того, чтобы обратить на него внимание. Но затем все-таки глянула украдкой сквозь спадающие на лицо космы.
Его волосы были белыми, как брюшко чайки, а Наёмница презирала всех, у кого белые волосы, хотя бы потому, что ее волосы были черными как смоль. Упитанный, словно здоровый поросенок, он был облачен в длинную серую хламиду. «Монах», – с отвращением припомнила Наёмница. А на ногах-то у него – заметила она изумленно – плетеные сандалии! Всех пленных, у кого оставалась хоть сколько-то пристойная пара ботинок, разули еще накануне. Обувь требовалась всегда, быстро приходя в негодность во время бесконечных военных переходов. Да и откуда взяться хорошему сапожнику, если большинство мужчин занято войной? Однако сандалии монашка трогать не стали – придурков, желающих сражаться в сандалиях, не нашлось.