Алия внимательно следила за мной, читая то, что я писал на листочках, я видел краем глаз, как она осторожно воровато выгибает свою шейку, очевидно считая, что я этого не замечаю. Мне казалось это крайне милым.
Приехал доктор, как и обещался, в седьмом часу вечера, с куда более обширной сумкой инструментов и в более благодушном настроении – видимо, это зависело от свалившейся ему на голову подработки в виде моего перелома. Деньги, особенно нежданные, всегда улучшают настроение.
Сама же операция, которую решено было провести на кухне, длилась не столь долго, сколь болезненно и волнительно. Олия подавала доктору тёплую воду для раствора, в который он выложил бинты. Вымоченными бинтами он покрыл всю мою ногу от ступни до бедра. Раствор поначалу грел и успокаивал боль, но, застыв, стал причинять весьма неприятные ощущения, только усиливая терзающую ногу агонию.
Несмотря на выпитую бутылку бренди, я так и не смог избавиться до конца от этой жуткой боли и позорно взвыл, кусая зажатый в челюсти деревянный брусок во время надлома кости, когда лекарь приставил долото к неверно сросшемуся месту и нанёс несколько ударов молотком. Я успел различить потолок в мельчайших деталях, прежде чем ощутил первый удар по ноге. Мне живо представился тогда синяк, который там, несомненно, образуется, но перед тем как боль запоздало заполонила моё сознание, я готов был поклясться, что услышал треск. Если бы меня предварительно не зафиксировали на узком столе, а верный Грехарт не держал бы своей цепкой хваткой мою ногу, то быть бы беде. У меня кружился мир перед глазами гораздо ощутимее, нежели от бренди, а звон в ушах был таким гулким, что я не слышал свой крик.
По моей настоятельной просьбе Алия осталась в своей комнате до ухода доктора, но после того, как врач доломал мне кость и начал приготовления фиксирующей основы, она незаметно для меня оказалась рядом, неизвестно когда проникнув в комнату и, намочив тряпку в одном из тазов, принесённых Олией, осторожными, мягкими движениями обтирала испарину с моего лба. Сознаться, я был сильно удивлён её смелостью и озадачен такой заботой с её стороны, хотя знала она меня крайне мало, чтобы проявить беспокойство. Тогда я не хотел думать о той участи, что ждала бы меня, а затем и её, пройди операция неуспешно и дай она осложнения, допустим, в виде гангрены или той же лихорадки. В медицине я был плох.