Алиенора прикусила губу.
– Я боюсь, что ты не вернешься… – Ее голос дрогнул. – Что я больше тебя не увижу.
– Дитя мое! Бог даст, я непременно вернусь. – Он нежно поцеловал ее в лоб. – Я еще не уехал. Где Петронилла?
– Спит, папа. Я не стала ее будить.
За Жинне и Морелло пришел конюх. Отец вывел Алиенору во двор, где серый рассвет уступал более теплым краскам. Герцог нежно дернул дочь за пышную медово-золотистую косу.
– Ступай разбуди ее. Потом будете с гордостью рассказывать, как прошли хотя бы немного по следам святого Иакова.
– Хорошо, папа.
Пристально взглянув на отца, Алиенора ушла – она держалась очень прямо, шагала уверенно и степенно.
Гильом вздохнул. Его старшая дочь стремительно становилась женщиной. За последний год она заметно выросла, бедра и грудь слегка округлились. Она была восхитительна; стоило лишь взглянуть на нее – и его боль напоминала о себе с новой силой. Алиенора слишком молода для того, что ее ждет. Господи, помоги им!
В спальне Алиенора увидела, что Петронилла проснулась и собирается в дорогу, деловито укладывая любимые безделушки в матерчатую сумочку. Флорета, повсюду сопровождавшая их кормилица, вплетала в роскошные каштановые косы Петрониллы голубые ленты, убирая волосы с лица и открывая нежный изгиб ее щек в профиль.
– Куда ты ходила? – требовательно поинтересовалась Петронилла.
– Никуда – просто гуляла. Ты спала.
Петронилла затянула шнурок на сумке и помахала кисточками на концах завязок.
– Папа сказал, что привезет нам освященные кресты из усыпальницы святого Иакова.
«Можно подумать, освященные кресты как-то восполнят предстоящую разлуку с отцом», – подумала Алиенора, но придержала язык. Петронилле исполнилось одиннадцать лет, но рассуждала она по-детски наивно. Сестры были близки, однако два года разницы порой казались пропастью. Алиенора заменяла Петронилле покойную мать, в то же время оставаясь сестрой.
– А когда он вернется после Пасхи, мы устроим праздник, правда? – Распахнув карие глаза, Петронилла искала подтверждения своим надеждам. – Правда?
– Конечно, устроим, – ответила Алиенора и заключила сестру в объятия, находя в них утешение.
Поздним утром, после мессы, отслуженной в паломнической церкви Сент-Илер, стены которой были украшены орлами – символом аквитанских властителей, герцог со свитой отправился в Бордо.