Месяц боэдромион[9] был на исходе. В конце пианепсиона[10] закончится навигация, поэтому на Наксосе Батт задерживаться не стал. Заняв под будущую добычу денег в храме Аполлона на острове Палатия, он снарядил легкий двадцативесельный корабль-гейкосору для плаванья к Геллеспонту.
Но экипаж укомплектовал всего десятком моряков – такими же, как он сам, опытными и бессовестными громилами. Лишние весла пираты закрепили ремнями под банками, а пустые люки завесили кожей.
С учетом того, что встречный Борей начал ослабевать, Батт рассчитывал вернуться на Наксос дней через двадцать. Большую часть пути корабль пойдет под парусом. Если повезет, в проливах Ионии и Эолиды гейкосору подхватят в нужном направлении местные непредсказуемые ветра.
Так и плыл.
Днем дрейфовал в безлюдных бухтах, ночью бросал якорь вблизи мисийского берега. Под покровом темноты пираты спрыгивали в воду. Убив сторожа и собак, окружали кому, после чего предавались любимому занятию: грабили, насиловали, резали… Дома не поджигали, чтобы свет пожарища не переполошил соседей.
Уцелевших жителей налетчики бросали связанными в их же собственные рыбачьи лодки и на веслах шли к кораблю. Пленников поднимали на борт с помощью переброшенного через рей фала.
К Тевфрании Батт подошел с забитым под завязку трюмом. Двадцать рабов гребли, остальные сидели между банками в колодках или под присмотром келейста вычерпывали застоявшуюся воду. Ошалевшие от безнаказанности подельники пьянствовали на палубе.
Найти Демарата наксосцу труда не составило, так как дом беглого лакедемонянина в полисе знали все. Глухой забор щерился обитыми бронзой воротами. По оштукатуренным стенам карабкались узловатые лианы. На красном черепичном козырьке безмятежно ворковали голуби. Сквозь щебневые наносы в канаве шелестела полуживая мутная струйка.
Стук кольца разлетелся по вишневому саду. Оторвавшись от окучивания деревьев, домашний раб-ойкет повел Батта в прихожую. От стога сена исходил пряный запах. Подсохшие стебли плюща застыли на земле кучей мертвых змей. Привязанная к колышку коза проводила гостя шальным лупоглазым взглядом.
Демарат вышел в андрон в накинутом на плечи распашном персидском кандисе. Высокий, седой как лунь старик. Длинные рукава халата спускались до колен. Острая верхушка войлочного кулаха безвольно свисала над воротом.