Нельзя не вспомнить в этой же связи, что и польское искусство – кино, театр, литература – наибольшую европейскую и даже мировую известность получило в те самые «подсоветские» годы. Анджей Вайда, работавший во время гитлеровской оккупации грузчиком и кладовщиком в немецких мастерских, о чем сообщают и польские энциклопедии, никак не стал бы знаменитым на весь мир польским кинорежиссером, не поставил бы свои шедевральные фильмы «Канал», «Пепел и алмаз», «Пепел», не приди те самые Советы. Никто не знал бы и о таких великолепных актерах, как Беата Тышкевич, Даниэль Ольбрыхский, Збигнев Цыбульский, Пола Ракса, Франтишек Печка, Збигнев Запасевич, Витольд Пыркош и иже, иже, иже с ними. Пусть не всегда эти видные в киноискусстве люди добрым словом вспоминают о социалистических временах, которые, образно говоря, в Польше уже превратились в пепел, но алмазами они стали именно тогда. И навсегда.
Тем не менее, по ходу начатого процесса обвинение в советском угнетении поляков становилось все более жестким. Аспирант факультета права и администрации Варшавского университета Михал Патрик Садловский исходит из уверенности, что для Польши «период после 1944 года олицетворял абсолютную потерю независимости, подчинение и полный разрыв с культурой широко понимаемого Запада, чьей неотъемлемой частью являлась польская культура». При этом он не уточнил, какую степень независимости поляки имели в годы гитлеровской оккупации, ведь примерно половина их коронных польских земель была включена непосредственно в состав Рейха, за их счет было создано две новые германские провинции, а также увеличена территория Восточной Пруссии и Силезии. Нет оснований назвать воплощением польскости и Generalgouvernement fur die bezetzen polnischen Gebite, то есть Генерал-губернаторство, по велению Гитлера появившееся на остальных оккупированных польских землях во главе с Гансом Франком, повешенным впоследствии по решению Нюрнбергского трибунала. Польское искусство, литература, наука в культуру «широко понимаемого Запада» там тоже не могли вписаться, так как приговорены были к исчезновению. Официальным языком в генерал-губернаторстве был немецкий, напоминает и польский исследователь Кшиштоф Пилявски, законы – тоже, однако его жители в большинстве своем не имели германского гражданства, школы должны были «готовить низкоквалифицированную рабочую силу, обслуживающую немцев». Уже 23 ноября 1939 года нацистские оккупационные власти приняли документ, в котором говорилось, что на польских территориях «университеты и иные высшие учебные заведения, а также средние школы… должны быть полностью закрыты». Полякам «можно разрешить только начальные школы, которые должны учить лишь самым простейшим вещам: умению считать, читать, писать». Следующий документ того же толка, принятый гитлеровцами 15 мая 1940 года, уже устанавливал, что поляков достаточно научить считать до 500 и написать свою фамилию. Умение читать становилось для них не обязательным. На тех землях, которые были включены в пределы самого Рейха, сокращение польского населения «немецкие оккупанты начали уже под конец 1939 г.», отметил Яцек Цезары Каминьски в своей публикации «Убить столицу Польши» в журнале «Przegląd» в феврале 2020‑го. В течение буквально нескольких месяцев – к марту 1940 года – в генерал-губернаторство было выслано «около 400 тыс. поляков». Однако и генерал-губернаторство «должно было стать для них только одним из этапов в путешествии», поскольку «Гитлер решительно настроен в течение 15–20 лет превратить этот край в чисто немецкий». Так что по главной сути «широко понимаемому Западу» предстояло вовсе обходиться без польской культуры, что неизбежно и произошло бы, если бы уровень польской образованности и судьбу поляков в целом продолжил определять Третий рейх.