.
Однако больше царя тревожили продолжающиеся грабежи и разбои казачества. 26 апреля в обители Троице-Сергиевой лавры Михаил и его мать призвали митрополита Казанского Ефрема и других членов собора, присоединившихся к «походу», говорили «с большим гневом и со слезами, что воры кровь христианскую льют безпрестанно; выбрали его, государя, всем государством, обещали служить и прямить и быть всем в любви и соединении, – а теперь на Москве, по городам и по дорогам грабежи и убийства; позабыв добровольное крестное целованье, воры дороги все затворили гонцам, служилых и торговых людей с товарами и ни с какими запасами не пропускают»11. Сознавая главную угрозу для себя со стороны казачества, «и государь и мать его, видя такое воровство, из Троицкаго монастыря идти не хотят, если всех чинов люди в соединение не придут и кровь христианская литься не перестанет»12.
28 апреля Михаил Фёдорович послал собору грамоту. «Писал к вам государь много раз, чтобы у вас на Москве, по городам и по дорогам убийств, грабежей и никакого насильства не было; а вот 23 апреля приехали к Государю на стан в село Сватково дворяне и дети боярские разных городов переграблены до-нага и сечены… и на дороге, на Мытищах и на Клязьме, казаки их перехватили, переграбили, саблями секли и держали у себя в станах два дня, хотели побить, и они у них, ночью, развязавшись, убежали… Писали к государю из Димитрова приказные люди, что прибежали к ним из сел и деревень крестьяне жженые и мученые огнем; жгли их и мучили казаки»13.
Промедление государя с прибытием в Москву заставило собор 30 апреля решить отправить посольство с выборными из всяких чинов «бить челом» царю, чтобы «он умилосердился над православными христианами, походом своим на Москву не замешкал; а про воровство про всякое митрополит и бояре заказ учинили крепкий, атаманы и казаки между собою уговорились, что два атамана через день осматривают каждую станицу, и чье воровство сыщут, тотчас про него скажут и за воров в челобитчиках быть не хотят»14. Челобитье это, подкреплённое просьбой вождей ополчения, Трубецкого и Пожарского, которые смиренно просили государя, «чтобы им видеть твои царские очи на встрече», возымело своё действие.
Царь ожидал от Земского собора восстановления государственных средств и порядка, что бы принять государство в своё управление. Руководители собора делали, что могли, но всем собором «били» государю челом, чтобы он сам «шёл к Москве вскоре», в нём видели тот необходимый центр, вокруг которого сложится правильная государственная работа. Не прошло двух месяцев со дня избрания и соборное правительство уступило место царской думе, а Земский собор стал распадаться; отдельные элементы его потянулись к царю и, прежде всего, московские служилые люди – стольники, стряпчие, дворяне большие, а за ними весь «из городов выбор» дворянский уже в апреле собрались при государе; иные и по деревням разъехались. И постепенно, ряд дел, назначение воевод, раздача поместий и др. начинает вершить государь, ещё находясь в походе.