«Человеки – точно бабочки, стремящиеся из темноты на свет, влекутся из всего неприятного во что бы то ни стало – к радостному, и в увлеченной погоне за счастьем, склонны слепо верить, что особь противоположного пола, с которой возникла иллюзия взаимопонимания, никогда-никогда, ну просто быть не может такого случиться, чтобы вдруг ощутила разочарование или просто беспричинное равнодушие настолько, что даже и сказать-то станет нечего тому, кто недавно казался самым близким. Наши человекологи достоверно описывают механизмы возникновения ослепляющей доминанты взаимоувлечения. Этот феномен у человеков, который так редок как рудимент среди высокоразвитых рас галактики, замечателен еще и тем, что у нас для него есть словесное обозначение – «сневер», а у человеков – нет. Мы удачно получили возможность непосредственного наблюдения редкой формы сневера: одна особь земная, другая – нашей культуры, обе – высокоразумны, что противоречит общегалактической тенденции: чем выше разум, тем меньше сневер».
Во как значит: чем разумнее, тем устойчивее к снверу. Можно использовать как тест на разумность, который я, кстати, уже провалил не раз. Но с заявленной тенденцией явно что-то не так: я бы сказал, что сневер у нас многим очень даже не просто дается. Вот я, можно сказать, не по годам крутой горный турист с мужественно-привлекательной внешностью и это, казалось бы, должно быть гарантией женского интереса, но моя, бывшая уже, подруга легко и внезапно переходила на визг так, как будто в такие моменты я был ее непримиримым врагом. Это – не она виновата, возможно, я даже больше давал повода, но… у нас женщины почти все какие-то очень ищущие и поэтому избыточно требовательные, им нужны только безупречные герои, но таких нет в природе. И поэтому жизнь женщин у нас черным-черна. Неудивительно, что однажды истерические разборки мне до невозможности осточертели и возникло решительное нежелание продолжать терпеть. Живо вспомнив, как на партсобрании прорабатывали моего отца, вздумавшего разводиться с угрозой отлучения от партии за несознательный проступок, я сбежал в горы от абсурдных проблем. Горы – это мир, где нет места выносам мозга. Здесь не нужно как можно драматичнее демонстрировать свою правоту в никчемном споре. И вот, я шагаю под тяжелым рюкзаком по еле заметной тропе, среди кустов колючего барбариса, фонтанами раскинувших зеленые ветви, густо усыпанные свисающими черно-фиолетовыми ягодами. Поросшие арчой склоны ущелья здесь круто уходят к небу. Слева громко шумит скрытая непроходимыми зарослями река, а впереди над ущельем вздымается белоснежной макушкой остроконечная гора Аман-Тоо. Все, кто заходят в это ущелье, первым делом видят ее, и я всегда как бы здороваюсь с ней: привет, снова увиделись!