ХРУ №42 я так и не закончил. Перебрался в художественное училище им. Шадра, под знамёна Павла Хожателева, но знамёна те ничем не прославил. Пресловутая муза дальних странствий не давала покоя. Мои старшие друзья, художники Охлупин и Терёхин, таскали меня за собой. Мы побывали на Каме, на Алтае, мы… Стоп! На пятом курсе случилась осечка. Причина? Наверное, чесались пятки, и я, бросив училище в середине года, пустился в бега по маршруту Свердловск-Мурманск-Одесса-Кишинёв. В Молдавии остановился, перевёл дух и закончил «Шкоала републиканэ де пиктурэ». Сей подвиг позволил добраться до Москвы и «проникнуть» на живописный факультет Художественного института имени Сурикова, поцеловать полотнище знамени в соцреалистических руках Фёдора Модорова и, снова не прославив себя никакими подвигами, дезертировать со второго курса. «„Мир, открытый тебе во все концы“ открыт и мне, – послал я знаменосцу мысленную радиограмму, удаляясь от „альма матер“ со скоростью курьерского поезда. – Может быть, встретимся: в каждой разлуке сокрыта новая встреча».
Не помню, чьи это слова, но с Модоровым я больше не встретился. «Заболев морем» не в парных тропиках – в Арктике, я решил твёрдо: если «путь искусства долог, а жизнь коротка», то прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые – в четырёх институтских стенах – годы. Пошатаюсь по белу свету, думал я, приближаясь к Кёнигсбергу-Калининграду, и ежели не создам свой «Девятый вал», то, может, напишу «Морские рассказы» или что-то вроде «Фрегата „Паллады“». Тем более, в трудовой книжке – чёрным по белому: «Профессия – матрос».
Матрос, плотник, подшкипер, боцман: «этапы большого пути», который начался и кончился именно в Калининграде – лучшем городе на Земле, потому что в нём прошли мои лучшие годы. От его причалов уходил я в Атлантику, к ним возвращался, здесь я впервые поднялся на палубу трёхмачтовой баркентины «Меридиан», здесь женился на той, которую встретил ещё на Урале и которая родила мне двух сыновей, здесь познакомился с писателем и моряком Юрием Ивановым, с учёным-биологом и тоже моряком Рудольфом Буруковским, здесь, наконец, обрёл (и уже потерял) многих друзей. Оставшиеся до сих пор соединяют меня с Балтикой незримой нитью, поэтому город и люди – тот аккумулятор, который всё время подпитывает все мои морские начинания, всё моё сочинительство. А начало ему положила встреча со Славой Крапивиным на палубе четырёхмачтового барка «Крузенштерн», случившаяся в Севастополе летом 1967 года. Я был матросом, он – гостем барка, на котором тогда снимался фильм по мотивам произведений Александра Грина «Рыцарь мечты». Крапивину было не миновать «Крузенштерна» и, к счастью, – уж так получилось – и меня. Если море окрасило мою жизнь каким-то смыслом, воплотившимся в картинах, этюдах и рисунках, то Владислав Петрович способствовал реализации другой моей ипостаси: появлению нескольких повестей и рассказов о море. Да, и это всё о нём. Словом, с кем поведёшься, от того и наберёшься, ибо маститый автор тыкал неофита носом в нелепости, стилистические погрешности, учил уму-разуму и ремеслу.