Энтузиасты Ницше, разумеется, ничего не могут с этим поделать, поскольку, несмотря на всю магию, которую художник Ницше оказывал на Риэля, тот всегда сохранял по отношению к нему критическое хладнокровие теоретического мыслителя. Он не был человеком, которого можно ослепить возмутительным стилистическим искусством, и при всем своем одобрении того обилия «духа», которое мастер афоризма подавал в таком удобном и безответственном фрагменте, Риэль никогда не упускал из виду, насколько слаба была собственно философская «субстанция» Ницше не только в теоретическом, но и в практическом отношении. Это должно было стать особенно очевидным, когда он сравнивал его с действительно «великими» философами. Даже в своем последнем опубликованном томе, где он говорит об автономии Канта, Риэль заявляет:
«Ницше признавал: автономное и моральное – взаимоисключающие понятия. Но Ницше не мог понять Канта. Он также видел моральную философию Канта только в том ложном свете, в котором ее показал ему Шопенгауэр. Именно поэтому он придерживался категорического императива, простой формулы морального закона, уместность которой можно обсуждать, а не принципа. Но когда он торжествующе восклицает против Канта: императив принадлежит императору, от него только что полностью ускользнуло, что император морального мира – это, по Канту, наше собственное глубочайшее „я“, то, что он повелевает, наша истинная и сокровенная воля. На вопрос Заратустры: „Можно ли дать себе зло и добро и повесить свою волю над собой, как закон?“ Кант уже давно дал ответ: Человек был связан с законами своими обязанностями, но ему не приходило в голову, что он подчиняется только своему собственному и притом общему законодательству – ведь основанием достоинства разумного существа является то, что оно не подчиняется никакому закону, кроме того, который сам же его и дает».
Это сопоставление слов Канта и Ницше может дать представление о том, как Риэль выразил и убедительно изложил свое мнение с непревзойденной лаконичностью. Только невежды могут поверить, что Ницше сделал хоть малейший шаг дальше Канта в вопросах этического принципа, и только энтузиасты будут считать Ницше великим «философом» в том смысле, в каком им был Кант. Но Риэль никогда не писал для энтузиастов, а всегда для людей, которые хотят чему-то научиться.