– Именно это я и собираюсь организовать, – Дейотар хищно улыбнулся. – Я заставлю их верховного князя перейти к решительным действиям.
– А нельзя ли обойтись без этого? – лицо Талемара стало мрачным. – Мне не очень хочется подставлять собственную страну под удары этих варваров.
– Только полная военная катастрофа на границе заставит Иморталиса покинуть Некрозамок, – произнес Дейотар едва слышно. На ладье были только проверенные люди, а рабы не понимали их язык, но даже река имела свои уши.
– Видимо не стоит спрашивать, что заставит Священную страну присоединиться к гардамирцам? – произнес Талемар полуутвердительно.
– Верно, не стоит.
– А что мы будем делать потом, когда придем к власти? Кто загонит варваров обратно?
– У нас достаточно резервов, чтобы разобраться с этими дикарями. К тому же, тебя это не касается.
– Ладно, – протянул Талемар обиженно. – Конечно, тебе виднее.
– Вот именно, – Дейотар поднялся. – Пойду, вздремну. Разбуди, когда будем на месте.
Через пару часов река делала резкий поворот в сторону гор. Чтобы попасть в Седжед, пришлось высадиться в небольшом шумном порту и держать путь на восток. Дейотара и Талемара сопровождала многочисленная конная охрана.
Уже глубокой звездной ночью некромаги оказались возле пирамидальной горы, посвященной богине луны. Серебряный алтарь божества, сделанный в виде испещренного ритуальными символами огромного шара, светился на самой вершине мягким сиянием. Туда вели вырубленные в скале ступеньки, вдоль которых высились трехметровые статуи некромагов, облаченные в плащи с откинутыми назад капюшонами. У всех скульптур были холодные и надменные лица людей, привыкших повелевать. В руках они сжимали длинные мечи, высеченные из гранита.
– Поднимемся? – предложил Талемар, приказывая лошади перейти на шаг. Он ехал чуть позади, с интересом обозревая залитые лунным светом окрестности.
– Некогда, – отмахнулся Дейотар, пуская коня рысью. Многочисленные подданные Иморталиса верили во множество богов, но некромаги обычно почитали только Наашрет, изображаемую в виде красивой девушки со змеевидным туловищем и несколькими руками. Она отвечала за переход души из одной жизни в другую. Поскольку это событие является одновременно и смертью, и рождением, Наашрет олицетворяла единство жизни и смерти, которые считались разными сторонами одной монеты.