Отец, укрытый лёгким лоскутным одеяльцем, начинает дремать и, уже засыпая, просит:
– Рива, ты мне кашу манную свари. – И вот уже с дивана раздаётся его мерное, спокойное дыхание. Дышит отец широко – так, что грудь вздымается, как у богатыря.
– Ну ты посмотри на него! – ворчит про себя Ривка. – Тихий-тихий, а заводится на раз. Он же, Буська, всю жизнь тяжести на спор перетаскивает. Как с тринадцати лет стал в батраках ходить, на мясника работать, так то туши поднимает, то ларьки с газированной водой на спор на спине переносит.
– Да знаю я, мама. Папа у нас сильный.
– Папа у вас глупый, – пресекает сына Ривка. – Силу не демонстрировать, силу беречь надо. Кушать будешь?
Буська кивает кудрявой светлой головой и садится к столу. Через минуту перед ним стоит тарелка, полная свежим дымящимся борщом и добрый шмат арнаутки – горбушки, как он любит.
За перегородкой в спаленке спросонья хныкнул Давидка. Ривка ушла к младшему, бросив Буське:
– Доешь – отнеси посуду на кухню.
Когда она вернулась в большую комнату, ведя за руку кудрявого, досматривающего дневной сон Давидку с полузакрытыми глазами, то, ничуть не удивившись, обнаружила на диване уже двоих спящих: Буська лег валетом, спиной к ногам отца и, подложив ладошки под голову, сладко спал. На столе стояла пустая тарелка.
– Ну что, Дэвик, пойдём на кухню посуду мыть. Не будем мешать нашим мясникам – пускай отдохнут после работы, – сказала Ривка.
2
– Бабушка-баба! Мы с Дэвиком прискакали! – влетает Буська с младшим братом на плечах.
Голда Гуревич сидит у большого круглого стола посреди комнаты и, нацепив на нос очки, штопает детские носочки. Едва завидя внуков, она откладывает рукоделие и улыбается. Солнечный луч отражается от белой вставной челюсти: спасибо Мойше, справил матери зубы! В комнате, и без того залитой летним солнцем, становится ещё светлей…
Буська с ходу наклонил голову и, сорвав младшего брата с плеч, перекрутил его в воздухе и поставил на пол. Давидка засмеялся, а Голда, всплеснув руками, укоризненно закачала головой:
– Куда Рива смотрит? Разве можно таким шамашедшим киндэрлах[7] доверять ребёнка? Ой, Буся, будет у тебя ки́лэ[8], как у отца, если до этого Дэвика не убьёшь.
– Бабушка, а что такое килэ?
– Грыжа. Что ещё?
– А почему она у меня должна быть?
– Всё! Гиникшин![9]