Казаки, посмеиваясь, подпевали:
Кубелек я сниму,
Тебя крепко обниму…
– Оце добре, казакови! – воскликнул домрачей, когда Кондрат, вспотевший и багровый, тяжело дыша, опять сел рядом с ним. – Дуже добре, дай поцелую.
Они расцеловались.
Потом снова пили, плясали, пели песни. Кондрат поднялся.
– Хватит, браты! Пошли встречать царя.
Казаки шумно повставали и веселой гурьбой, с шутками, со смехом вывалились на улицу.
У кабака стояла толпа. Маленький, тщедушный рябой казачок, с редкой белесой бороденкой, в алом потрепанном зипуне, размахивая руками, что-то рассказывал. Окружающие смеялись.
– А вот кабы такую распить, атаманы-молодцы, – указал казачок на сорокаведерную винную бочку у крыльца, – душа сразу взыграла б…
Увидев выходивших из кабака казаков и среди них Григория Банникова, он обрадованно закричал:
– Гришка!.. Банник!.. Поломай тебя грец, ты что ж это, с Бахмут-городка приехал, денег много привез, сам пьешь, а друзяков своих не угощаешь? Эх ты, а еще односум[7]…
Банников осоловевшими глазами вгляделся в рябого казачишку.
– А, Мишка Сазонов!.. Здорово!.. Иди, олух, угощу…
Сазонов облизнул губы, подошел к Григорию. Подмигнув казакам, он сказал:
– Пропили отца, пропьем брата, еще матушка брюхата, что-нибудь да родит.
Казаки захохотали. Мишка Сазонов был весельчак. Что бы он ни сказал, все вызывало смех у толпы.
Григорий полез в карманы, но они были пусты.
– Нету денег, все пропил.
– Жадничаешь, – сказал Мишка обиженно. – Жалко тебе ковш поставить…
– Я жадничаю? – изумился Григорий. В глазах его вспыхнули гневные огоньки. – Ах ты, рябая тетеря, да я тебя до смерти запою. Якудра! Яшка!.. – заорал он кабатчику. – Какая цена твоей бочке? – пнул он ее ногой.
Кабатчик, краснолицый, здоровенный детина в синей суконной однорядке, раздумывая, почесал затылок.
– Не трогай, Григорий, – сказал он, – все едино у тебя грошей нет…
– Замолчи! – свирепо крикнул на него Григорий и, отстегнув красный пояс с саблей, сбросил с себя нарядный кафтан, кинул его кабатчику.
– Хватит за бочку?
Яшка отрицательно мотнул лохматой головой.
– Мало.
Григорий, распаленный, гневный, молча опустился на крыльцо, стащил с ног сафьяновые сапоги, бросил кабатчику.
– А теперь хватит?
– Мало, – качнул снова головой кабатчик.
– Грицько, – пьяно пошатываясь, подошел дед Остап к Григорию. – Пидемо видциля… Хай их к бису… Пойдем побачим царя… Голому ж срамно на царевы очи показаться. Пойдем…