– Нелегко отказываться от веры в Бога? – спросила я Хулио.
– В Союзе это само собой получается, – ответил он.
А на улице выходящим из гостиницы мы увидели Сильвио Родригеса, любимого певца Хулио и друга! По крайней мере, он так говорил мне: друга. Он говорил, что бывал на Кубе у друзей в каникулы и познакомился с Сильвио, они вместе провели много времени…
– Давай подойдем! – предложила я Хулио.
Но Хулио отказался:
– Это было давно, не вспомнит.
Мы так и стояли и смотрели на Сильвио Родригеса и… не подошли.
– Идем, закроется галерея, – потянула я Хулио за рукав.
В галерее мне запомнились картины Кингмана, певца индейских рук и ног: во всех своих работах преувеличенно крупно на переднем плане он вырисовывает руки и ноги народа: костлявые, обветренные, заскорузлые…
Городок торговых палаток не заинтересовал меня: все дешево, но денег на покупки все равно нет.
Мы отправились к Середине Мира – памятнику, поставленному на месте точного прохождения экватора.
Я постояла одной ногой в Южном полушарии, другой в Северном. Мы сфотографировались и уже через минуту разглядывали себя на легкой пластинке: нас разделяла белая линия, причем Хулио оказался в Южном полушарии, а я в Северном.
В магазине фольклорных вещей я выбрала ожерелье с перьями попугая, Хулио заплатил.
А потом мы купили трипамишки: поджаренные на углях промытые то ли свиньи, то ли коровьи кишки. Их продавала индихена очень дешево. Я сказала, что мне все равно, где есть, в дорогом ресторане или на улице, вкусно и там, и там. А у Хулио почему-то испортилось настроение. Оно у него портилось всегда неожиданно. И на этот раз я опять не поняла, почему. Может быть, он мне не поверил? Но я была искренна. Когда рядом со мной был Хулио, мир становился особенным, и трипамишки тоже. Но этого я ему уже не сказала.
А вечером Хулио повел меня в театр слушать многоголосье болгарского хора, приехавшего на гастроли.
В партере, среди такой же простой публики, как мы с Хулио, сидел один из многочисленных кандидатов в президенты, я не запомнила фамилию, названную Хулио. Его жена была в декольтированном платье, отороченном мехом. Моя мама, идя в театр, тоже всегда одевалась театрально, и было у нее платье, отороченное мехом… Мы же с Хулио пришли в театр в джинсах.
Ночь мы снова провели в гостинице. Ночи с Хулио всегда были чудесные!