– Нет, Федя, потому что ты хороший… А Сонька – повариха…
– У нас в стране – все работы хороши, – декларативно выдал Федя известный шаблон. – И хотел тебе напомнить, что ты тоже отнюдь не директор или парторг какой-нибудь, а всего лишь простой слесарь.
– Да я не про род деятельности, Сонька – она по жизни повариха. Все на вкус пробует, пенку снимает, а не понравится – выкинет. Сдерет с тебя шкурку, как с картофелинки, и в кипяток зашвырнет.
– В каком смысле – в кипяток?
– В переносном, Федя. У нее из таких, как мы целый бульон заготовлен на все случаи жизни…
– Ты думаешь, она блудница? Так это правда, что про нее говорят? Расскажи, что у вас было! Она что? Поцеловать себя на прощание позволила?
– Хуже, Федя. Держись. Только между нами. Сама первая поцеловала…
– Вот стерва!
– Почему стерва? Тебе она ничего не обещала, такой у нее характер, мужчин целовать любит. Не для тебя она…
– Это почему? – снова насупился он.
– На таких, Федя, не женятся, а тебе о семье уже думать пора. Сколько тебе? Тридцатка скоро.
– Вообще-то мне двадцать пять только стукнуло.
– Не обольщайся, друг, не успеешь оглянуться, и тебе уже за полтинник. Вместо жены пиво, вместо детей сигареты. Вместо тещи – язва с подагрой, и никому ты не нужен, кроме своего старого друга. Но и у друга может фляга свистнуть, однажды, он возьмет и убьет тебя.
– Какая мрачная картина… И кто же тот друг, что меня убьет? Не ты ли случайно?
Я стряхнул горечь прошлой жизни, вспомнил, где я и кто, и ответил:
– Это я так, гипотетически рассуждаю. И не про тебя вовсе, а вообще о жизни. Работа – это хорошо, но если на ней жениться, то когда-нибудь она тебя пережует и выплюнет, и ничего у тебя не останется. И тебя самого не останется.
– Ха! Ты сам пашешь за двоих! И предлагаешь мне поменьше работать!
– Предлагаю тебе жизнь свою устраивать, не затягивать…
– А ты? Сам-то бобылем ходишь! Парень видный, а с девками я тебя не видал.
– А мне, Федя, пока чужие жизни надо устроить, а со своей временно перебьюсь…
– Какие это – чужие? – Погодин принял это на свой счет. – Я что? Маленький?
– Ты нет, а Олег – да.
– Блин! Я и забыл про него совсем! Как он там?
– Да поправился уже почти. Молоток. Здоровьем в мать пошел. Несгибаемый. Вот только держат его в больничке положенные три недели. Пока не выписывают. Но я к нему каждый день наведываюсь. Книжки читаю, последний раз про Хоттабыча читал. Особенно ему понравилось. Пионер Волька там желания свои исполняет. Правда, всегда нелепо получается, но интересно.